Восставший из ада. Ночной народ - Клайв Баркер

Когда ножи скользнули к ней, она схватила с полки над плитой ковш и вскинула навстречу его лицу. Контакт. Ее поразила собственная сила. Маска отшатнулся, выронив один из кинжалов. Но из-за тряпки не раздалось ни звука. Он лишь перехватил оставшийся клинок левой рукой, тряхнул головой, словно обрывая звон в ушах, и налетел опять, и быстро. Она еле успела поднять ковш для защиты. Клинок соскользнул и встретился с ее рукой. Какой-то миг боли не было – не было даже крови. Затем и то и другое последовало в избытке – ковш выпал из рук к ее ногам. Теперь-то Маска издал звук – возглас умиления, а наклон головы намекал, что он разглядывает кровь, побежавшую из нанесенной им раны.

Она взглянула на дверь, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы добраться туда, уступит ли она в скорости своему преследователю. Но не успела решиться, как Маска начал последнее наступление. Он не поднимал нож. Не повышал и голос, когда заговорил.

– Лори, – сказал он. – Нам с тобой надо поговорить.

– Отвали на хрен.

К ее изумлению, он подчинился приказу. Она воспользовалась скудным преимуществом, чтобы завладеть вторым клинком на полу. Здоровая рука подчинялась хуже, но и он представлял собой крупную цель. Она сможет нанести ущерб; предпочтительно – сердцу.

– Этим я убил Шерил, – сказал он. – На твоем месте я бы это положил.

Сталь в ладони была скользкой.

– Да, этим располосовал Шерил от уха до уха, – продолжал он. – А теперь ты оставляешь свои отпечатки. Надо было надеть перчатки – как я.

Мысль о том, что наделал кинжал, ее ужаснула, но она не собиралась его бросать и оставаться безоружной.

– Конечно, всегда можно обвинить Буна, – говорил Маска. – Скажи полиции, что это сделал он.

– Откуда ты знаешь Буна? – спросила она. Разве Шерил не клялась, что ничего не рассказывала своему ухажеру?

– Ты знаешь, где он? – спросил Маска.

– Он мертв, – ответила она.

Тряпичное лицо качнулось, не принимая ответ.

– Боюсь, нет. Он встал и пошел. Бог знает как. Но встал и пошел. Можешь себе представить? Его напичкали свинцом. Ты сама видела, сколько крови он оставил…

«Все это время он наблюдал за нами, – подумала она. – Проследил за нами до Мидиана в первый же день». Но зачем? Вот чего она никак не могла понять: зачем?

– …столько крови, столько пуль – а он отказался лечь и сдохнуть.

– Кто-то похитил тело, – сказала она.

– Нет, – последовал ответ, – все было не так.

– Кто ты такой, черт возьми?

– Хороший вопрос. Незачем скрывать это от тебя.

Рука поднялась к лицу, и он стянул маску. Под ней был Деккер – потный и улыбающийся.

– Жаль, не прихватил камеру, – сказал он. – Ну у тебя и лицо.

Она не могла повлиять на это, хоть ей и претило доставлять ему удовольствие. От шока она разинула рот, как рыба. Кертисом, шериловским суженым, оказался Деккер.

– Зачем? – потребовала она ответа.

– Что зачем?

– Зачем ты убил Шерил?

– По той же причине, по которой убил всех остальных, – легкомысленно ответил Деккер, словно вопрос его не задел. Затем – смертельно серьезно: – Ради развлечения, конечно же. Ради удовольствия. Мы долго говорили об этом «зачем» – мы с Буном. Закапывались, знаешь ли; пытались понять. Но если поставить вопрос ребром, я это делаю просто потому, что мне нравится.

– Бун был невиновен.

– И остается невиновен, где бы ни прятался. А это проблема, потому что он знает, как обстоит дело, и однажды может убедить кого-нибудь в правде.

– И ты хочешь его остановить?

– А ты бы не хотела? Как я расстарался, чтобы он погиб виновным. Даже лично всадил в него пулю – и все же он встал и пошел.

– Мне сказали, что он мертв. Они были уверены.

– Морг открыли изнутри. Это тебе не сказали? На ручке были его отпечатки пальцев; его следы – на полу: это тебе не сказали? Нет, конечно, нет. Но я говорю. Я знаю. Бун жив. И готов спорить, твоя смерть вытащит его из норы. Ему придется показаться.

Медленно, не прекращая говорить, он поднимал нож.

– Пусть даже только для того, чтобы оплакать.

Внезапно он оказался рядом. Она подняла кинжал, убивший Шерил, между собой и его натиском. Это его замедлило, но не остановило.

– И ты правда сможешь? – сказал он. – Я так не думаю. Говорю по опыту. Люди малодушны, даже когда на кону стоит жизнь. А этот нож, понятно, уже затуплен о бедняжку Шерил. Придется тебе постараться, чтобы произвести эффект.

Он говорил почти игриво, все еще наступая.

– Но хотелось бы взглянуть, как ты попробуешь, – сказал он. – Правда хотелось бы. Взглянуть.

Уголком глаза она заметила, что поравнялась со стопкой тарелок – всего в дюймах от локтя. Подарят ли они ей время, чтобы добраться до двери? В поножовщине с этим маньяком ей не победить, здесь нет никаких сомнений. Но перехитрить она его еще может.

– Давай. Попробуй. Убей меня, если сможешь. За Буна. За бедного безумного Буна…

Когда слова перешли в смех, она выкинула раненую руку к тарелкам, загребла и метнула на пол перед Деккером. Последовала вторая стопка, и третья, фарфоровые осколки разлетались во все стороны. Он отступил, закрывая руками лицо, чтобы защититься, и она, воспользовавшись шансом, пока могла, ринулась к арке. Звуки погони настигли ее, когда она уже оказалась в ресторане. К этому времени форы хватало, чтобы достичь входной двери и метнуться наружу, на улицу. Вновь оказавшись на тротуаре, она тут же обернулась лицом к двери, через которую должен был выйти и он. Но в его намерения не входило показываться на свету.

– Умная сучка, – сказал он из тьмы. – Я до тебя доберусь. Когда доберусь до Буна, вернусь за тобой; до тех пор просто считай свои вдохи.

Не сводя глаз с двери, она пятилась по тротуару к машине. Только теперь осознала, что все еще несет орудие убийства – при этом сжимая его так крепко, что едва не сроднилась с ним. Не оставалось ничего другого, кроме как забрать нож с собой и передать вместе с показаниями полиции. Находясь спиной к машине, Лори открыла дверь и села, отвернувшись от сгоревшего здания, только когда закрыла замки. Тогда она бросила нож на пол перед пассажирским сиденьем, завела двигатель и сорвалась с места.

3

Выбор сводился к следующему: полиция – или Мидиан. Ночь допроса – или возвращение в некрополь. Если выбрать первое, она не сможет предупредить Буна о намерениях Деккера. Но если предположить, что Деккер лгал и Бун не пережил расстрел? Она не только сбежит с места преступления, но и окажется в руках Ночного народа – причем без толку.

Вчера бы она выбрала полицию. Доверила бы их процедурам развеять тайны, привлечь Деккера к ответственности. Но вчера она считала зверей за зверей, а детей – за детей; думала, что в земле живут только мертвые и что они обретают там покой. Думала, что врачи исцеляют; и что, когда с лица срывают маску, она скажет: «Ну разумеется, это лицо безумца».