Запретные удовольствия. Оранжевая комната - Марина Серова

– Ладно. Ложись. Там, на стуле, одеяло и подушка. Если хочешь, сходи в ванную, Вадим тебя постережет.

И Соня в задумчивости вышла из комнаты.

Карл напрасно так разволновался. Стучавший вскоре ушел. Должно быть, кто-то по ошибке постучал в чужое купе.

Он снова провалился в сон, а проснулся, когда поезд подъезжал к Тарасову.

Он долго и тщательно умывался, брился, одевался, представляя себе встречу с Маргаритой.

Какая она?

В Тарасове Карл сразу же купил на автостанции билет до Маркса.

Оставив в камере хранения свой багаж, он налегке отправился на стоянку такси.

– Мне бы осмотреть город, – сказал он водителю. И в этот миг заметил женщину, удивительно похожую на Сару. Она тоже садилась в машину. Это был черный «Мерседес», за рулем которого сидел высокий парень в черной джинсовой куртке. Карл хотел было выйти, чтобы поговорить с Сарой, но «Мерседес» рванулся с места и помчался в сторону площади.

– Вот за этим «Мерседесом», пожалуйста, – попросил он водителя и захлопнул дверцу. – Поскорее, там одна моя знакомая.

И они двинулись вслед, на большой скорости обгоняя автомобили и рискуя на перекрестках, ехали на желтый и красный свет светофора.

Но вскоре они потеряли черный «Мерседес». Карл сказал, что погоня теперь не имеет смысла, и, вздохнув, стал глядеть в окно.

Они катались больше двух часов. Затем вернулись на автостанцию. До отхода автобуса оставался еще целый час, и Карл решил пообедать в дорожном ресторане.

Но когда ему принесли две похожие на ржавчину котлеты, сочившиеся желтым жиром, и какую-то замазку, которая в меню называлась рисом, а вместо салата в тарелке пузырилось что-то омерзительно-розовое (это вместо огурцов и помидоров), Карл Либен, ни слова не говоря, вышел из заведения, и его стошнило прямо на лестнице.

Теперь он имел более полное представление о России.

Опустошенный и физически и морально, он вышел на заасфальтированный пятачок, куда должны были в скором времени подать автобус, и принялся ждать. Затем, вспомнив о багаже, забрал его из камеры хранения, сложил на скамейку и, вытирая пот со лба платком, понял, что совершил большую ошибку, не послав Маргарите телеграмму, предупреждающую о его приезде. Быть может, она прислала бы за ним свою машину. Хотя, тут же осекся он, какая там у нее машина? Разве что велосипед. Как тут вообще люди живут – непонятно. И как могут они питаться такой гадостью? Ведь это верная язва желудка.

И тут произошло то, чего Карл меньше всего ожидал: рейс на Маркс был отменен. Кем и по какому случаю – непонятно. Предлагалось сдать билеты в такую-то кассу.

Обливаясь потом, Карл Либен, согнувшись под тяжестью сумок и чемодана, вновь оказался в районе привокзальной площади – дело в том, что железнодорожный вокзал и автостанция находились совсем рядом и соединялись посредством узкого подземного перехода. Он мог бы, конечно, попросить отнести вещи носильщика, но на автостанции их почему-то не было. А еще говорят, что в России безработица. Глупости все это.

Он решил ехать в Маркс на такси. Но ему почему-то отказали. Быть может, будь у него побольше терпения, он уговорил бы кого-нибудь отправиться в такую даль, но всему есть предел.

Чувствуя страшную усталость и раздражение, он попросил отвезти себя в самую лучшую гостиницу.

Услужливый водитель, понимая, что имеет дело с иностранцем, помог ему занести в гостиницу «Европа» багаж и попрощался с ним, сияя от счастья: давно никто не платил ему таких щедрых чаевых.

Либен проснулся часа в четыре пополудни и, приняв душ, спустился в ресторан. Номер оказался довольно сносным, в нем был даже кондиционер.

В ресторане, полупустом в этот час, он сел за столик и тут же услышал, что столик этот не обслуживается. Пересел и стал изучать меню.

Он заказал шницель по-венски, ягненка с эстрагоном, раковое масло с кунжутными булочками, шоколадный торт и кофе с ликером. Все это оказалось вполне съедобным. Но особенно хороши были ягненок и торт. Хотя и ликер был недурен.

Значит, в этом, богом забытом, месте еще умеют готовить и хорошо питаться.

От сытного обеда Карл даже чуточку опьянел. Ему не захотелось вставать с места.

Он подозвал к себе официанта.

– Скажите, как мне добраться до Маркса, и поскорее?

– Автобусом, – неуверенно посоветовал официант и пожал плечами. – Туда раньше ходили «ракеты», по воде, понимаете? И даже летали самолеты, но все это в прошлом. Можно, наконец, заказать машину.

– А как это сделать?

– Я бы мог поговорить со своим приятелем, если вы не против. У него что-то вроде частного такси. Но это будет дорого стоить. Долларов сто-двести.

– Когда я смогу увидеть этого человека?

– Он бывает дома вечером, с шести до восьми, а затем выезжает работать. Я позвоню ему в шесть, а потом скажу вам, где и когда вы сможете с ним встретиться, чтобы поехать. Вас это устроит?

Карл сказал, в каком номере остановился, и вернулся к себе.

Полежав немного на кровати, чтобы переварился обед, он даже вздремнул. Потом полез в «дипломат» за зубочисткой. Достал драгоценный пакет и решил до прихода официанта со сведениями от таксиста еще раз внимательно просмотреть рукописи этого графомана, Гельмута Гоппе.

Он развязал бечевку, оторвал скотч, развернул бумагу, достал зеленую папку с довольно безвкусным орнаментом – и где только отец откопал такую? – и раскрыл ее.

Это было что угодно, но только не рукописи Гоппе. В папке лежали отксерокопированные нотные листы. Сопрано, альты, теноры. Это были хоровые партитуры. Знакомый с музыкальной грамотой, Карл Либен даже попытался прочесть мелодию, которая сопровождалась текстом на латыни. «Гаудеамус игитур…» Да, это был известный студенческий гимн.

Его обокрали. Еще в Москве. Сара. Больше некому. Значит, она знала о его приезде в Россию. Значит, она специально приехала в Москву, чтобы выкрасть эти рукописи. Значит, она тоже из Тарасова, а может быть, и из Маркса. Иначе откуда ей знать о существовании папки?

Что он теперь скажет Маргарите? Какими глазами посмотрит на нее? Как объяснит пропажу рукописей? Что он, такой вот весь из себя эротоман, не пропускающий ни одной юбки, позволил провести себя какой-то шлюхе?

Шлюха – это чисто русское слово. И оно почему-то не вязалось с образом прелестной женщины по имени Сара. Слишком уж умное у нее было лицо. Слишком уж уверенно она себя вела, словно была убеждена в успехе.

И тут он вспомнил: «… Я не проститутка какая-то. …Вы знаете, что означает слово «кайф»?»

И еще: «Вы только принесите, пожалуйста, минералку, а я пока разденусь».

Вот оно! Минералка. Он выпил минералку и отключился. Сара подсыпала в его стакан какой-то порошок, и он уснул. Хорошо, хоть не отравила. А ведь могла. То-то он не может вспомнить, как выглядела Сара в раздетом виде. Да она и не раздевалась до конца. Так, подразнила немного, распалила, а потом, убедившись, что он спит, похитила рукописи и удрала. Вот вам и Сара.