Няня для трудного папы - Эльвира Смелик

– Скоро утро уже, давайте тоже по комнатам, – распорядился Котенков. – И отдыхать.

Макар послушно оправился к себе, сгрузив на стол сумку с Арининым ноутбуком, Котенков тоже вышел, пристроив возле шкафа чемодан. Арина положила его на пол, расстегнула молнию, подняла крышку. Хотя… зачем?

Пижама у неё здесь и так есть – осталась после прошлой ночёвки – шорты и тот самый топ на широких бретельках. Но переодеваться почему-то не хотелось. Лучше уж она останется в спортивных брюках и худи. Арина села на кровать. Да и ложиться тоже не особо хотелось.

Нет, ей не страшно, она вполне спокойна. Только всё равно в голове постоянно крутилась мысль: а вдруг, если она ляжет, заснёт, пробуждение окажется точно таким же. Хотя, конечно, сейчас она в другом доме, в который не сможет проникнуть никто посторонний, в котором с ней точно ничего плохого не случится. И всё равно.

Раздался короткий осторожный стук, а следом за ним:

– Я вхожу. – Котенков приоткрыл дверь, сначала не слишком широко, заглянул и тогда распахнул шире. – Всё в порядке? – спросил, заходя в комнату.

– Да, в порядке, – подтвердила Арина, как можно убедительней.

Но он, похоже, не поверил, глянул пристально.

– Тогда чего так сидишь?

Она растерянно помотала головой, решив, что он ждёт от неё каких-то действий, но не догадываясь каких.

– А что делать?

Котенков подошёл, присел перед ней на корточки, словно общался с ребёнком, упёрся ладонями в край матраса – одна рука с одной стороны от Арины, другая с другой – заглянул в лицо:

– Ну, хочешь, я его уничтожу?

Глаза смотрели твёрдо и сосредоточенно. В них не было ни злости, ни ненависти, только мрачный холод.

– Нет, нет! Ты что? – торопливо возразила Арина. – Зачем? Не надо. Даже думать больше не хочу.

– Вот и правильно, – поддержал Котенков. – И сидеть нечего. Давно уже спать пора.

Ну да. Все нормальные люди сейчас спят. Потому что устали за день, потому что, даже несмотря на субботу, многим с утра на работу, а может, просто по делам.

– Прости, что тебе вот так пришлось вскакивать посредине ночи.

– А я и не спал, – возразил Котенков, усмехнулся. – Из-за одного товарища. Который, как что не по нему, хлопает дверью и сбегает в неизвестном направлении. И никогда не угадаешь, что он выкинет в следующий раз и что с ним делать.

– Он у тебя хороший, – убеждённо проговорила Арина. – Правда.

Котенков качнул головой.

– Только вряд ли это моя заслуга. Скорее, его матери.

– Как её звали?

Они уже несколько раз разговаривали о ней, но её имя так ни разу и не прозвучало. А вот маму Евы Котенков почти всегда называл Викой.

– Оля. – То ли имя само по себе было такое мягкое, то ли Котенков действительно произнёс его с каким-то особым теплом. А потом добавил: – Но тебе-то это зачем?

Арина пожала плечами.

– Если бы не он…

– Ну всё, хватит вспоминать, – остановил её Котенков, распрямился. – Лучше давай ложись и постарайся заснуть. – Но увидев, что она даже не шелохнулась, повторил настойчивее: – Ло-жись. Не уйду, пока не ляжешь.

Арина насупилась.

– Я не маленькая.

Он улыбнулся чуть снисходительно.

– Давай-давай.

– Ну хорошо.

Арина опустилась на подушку, а Котенков вытянул из-под неё одеяло, накрыл. – Ну вот. – Прошагал к двери, выключил свет, сообщил: – Я пошёл. – Но так и не сдвинулся с места. Постоял немножко и вдруг произнёс: – Или нет. – Опять вернулся к кровати, потребовал: – Двигайся.

– Зачем? – озадачилась она.

– Двигайся, – повторил он, садясь на край. – Не волнуйся. Не собираюсь я ничего такого. Я хоть и бесчувственный, но не настолько же.

Арина несколько секунд решала, потом действительно подвинулась, а он лёг, прямо поверх одеяла, аккуратно обнял, произнёс.

– А теперь спи. Всё хорошо будет. Никто тебя больше не тронет.

Даже сквозь сон Арина почувствовала чьё-то присутствие, от которого стало надёжно и тепло, придвинулась ближе, уткнулась носом, то ли в шею, то ли в плечо, обхватила рукой, ещё и ногу закинула на бедро, чтобы уж совсем хорошо. Неосознанно втянула запах, приятный, но не совсем знакомый, и, возможно, именно из-за него, вместо того чтобы опять погрузиться в сладкую дрёму, немного пришла в себя. Мысль ещё толком не оформилась, сработало скорее предчувствие, всколыхнувшее сознание, и глаза моментально распахнулись.

Она уже понимала, что сейчас увидит – точнее, кого – и всё равно это оказалось слишком неожиданным, слишком ошеломительным.

Совсем-совсем рядом лицо – настолько близко никогда ещё не было. Глаза тоже открыты – радужка по краю серая и зелёная к центру – взгляд в упор. Он и раньше легко смущал своей пристальностью и открытостью и притягивал, не отпуская, а сейчас… Хотелось зажмуриться, отвернуться, чтобы избавиться от его магнетизма и – никак.

Арина медленно начала убирать ногу, но Котенков зацепил её рукой, помешал. Лицо оказалось ещё ближе, губы ощутили чужой вздох. Зато сама она, кажется, разучилась дышать.

Внезапный стук в дверь почти оглушил, а следом раздался ещё и голос – Макара.

– Это я.

Котенкова словно пружиной подбросило с кровати. Арина тоже резко села, зачем-то вцепилась в одеяло, кашлянула, прежде чем крикнуть, потому что горло перехватило:

– Подожди! Я сейчас выйду! Через пару минут.

Макар не отозвался, но, скорее всего, услышал и согласился – больше не стучал, а главное, не пытался войти. Действительно остался ждать, наверняка возле двери.

– А вот об этом я не подумал, – сдавленно прошептал Котенков.

Он стоял, привалившись спиной к стене, наклонив голову, прикрывал ладонью лицо.

Арина вгляделась внимательней. Да он там ржал в беззвучном режиме.

– Бли-ин. Прямо как в юности. Только наоборот. Там родители, тут дети. – Он вскинулся, посмотрел прямо. – Арин…

Она отвернулась, встала с кровати, напомнила сухо:

– Я обещала Макару выйти. – Подошла к чемодану, подняла крышку, выхватила первую попавшуюся футболку, чтобы хотя бы верх сменить, и торопливо скрылась в туалете. И, только закрыв и заперев за собой дверь, недоумённо застыла, потёрла руками лицо.

Так что же сейчас произошло? Вот не прямо сейчас, а пару минут назад. Признать честно? Хотя бы для самой себя.

Да, они едва не поцеловались, да, её действительно к нему влекло. Пожалуй, даже до такой степени, чтобы зайти гораздо дальше поцелуев, вот прямо сразу. Потому что спросонья ещё не выстроились барьеры, ещё не до конца заработало разумное осознание, способное удержать чувства и эмоции.