Прикосновение - Дэниел Киз

– Тогда почему ты отстраняешься от меня?

– Я имела в виду другое. И ты прекрасно это понимаешь.

Она ушла наверх, предоставив ему работать дальше, но, едва начав менять форму лица, так, чтобы обнажились зубы, готовые впиться в руку, он потерял всякий интерес к работе. Все его мысли обратились к Майре, какой она была в его студенческую пору, – он хотел ее отчаянно. И вдруг его глазам стало больно – ему показалось, что свет сделался тусклым. Он набросил на «Жертвы» покрывало и сбрызнул его водой. У него еще будет время поработать.

4

Следующая суббота выдалась для Барни удачной. Усталость, не отпускавшая все предыдущие недели, как будто прошла – ему захотелось выйти из дома, прокатиться на машине и оказаться среди людей, не знавших, что с ним случилось. Водить машину зрение пока еще позволяло: в глазах мутнело, но не так чтоб уж очень. После обеда, ничего не сказав ни Карен, ни Майре, он сел в новенький автомобиль и уехал из дому один.

Никуда определенно ехать Барни не собирался и не думал. Ему хотелось просто покататься, заглянуть в какой-нибудь знакомый бар в Детройте, где он сиживал в пору своей холостяцкой жизни. Несколько таких баров помещались рядом с университетом, и еще парочка находилась в центре города – там он обыкновенно коротал досуг за стаканчиком, находя себе приятного собеседника. Может, в этот раз удастся сойтись с какой-нибудь девицей. Еще недавно он чувствовал себя виноватым перед Карен даже при одной лишь мысли об этом, но теперь все прошло. После того как их обоих подвергли процедуре обеззараживания, они чувствовали такое взаимное отвращение, что им было неприятно даже прикасаться друг к другу. Они как будто все еще боялись подцепить заразу друг от друга.

Со скоростной автострады на Вудуардской развязке Барни хотел было свернуть к одному из баров по соседству с университетом – и вдруг понял, что дал маху. Ему там нечего было делать. Сам он уже давно не студент – и юные студентки его больше не интересовали. Тогда он повернул на юг и направился в центр Детройта. Там располагались уютная кафешка «У Тони», бары «У Лу Мартина» и «Багровый дворец». По крайней мере, кто-то из тамошних барменов и официантов наверняка вспомнит его по прежним временам. Волновали и воспоминания о девицах, частенько захаживавших в те места. Одна из них хоть на какое-то время могла отвлечь его от мыслей о Майре. На прошлой неделе он пытался взяться за работу, но его постоянно отвлекали фантазии о том, как он предается любовной страсти с Майрой. Может, вечерок с какой-нибудь девицей – незнакомой – и правда утолит его жгучую жажду плоти.

Когда Барни вошел в клуб, Тони Гриско сразу его узнал. Заведение было набито битком, и это навевало воспоминания о студенческих временах, задушевных разговорах и симпатичных девушках. Последние годы он частенько думал о старых местах: заглядывают ли туда его старые друзья-приятели и знакомые девчонки. Давненько же он с ними не виделся. Хотя, даже когда его брак трещал по швам, ему казалось, что встречаться с прошлым не стоит. Барни знал – Карен сильно расстроится, если узнает, что он был с другой женщиной. Впрочем, сейчас они не испытывали никаких чувств друг к другу – их связывала взаимная зависимость от того, что с ними случилось, и только, – и он был волен искать любовных утешений на стороне. Ему хотелось простого сладострастия – обыкновенного секса с незнакомкой. Внешних форм и физических ощущений – больше ничего.

Барни робко примостился за стойкой – подальше от шумной компании, словно боясь, что тело его не выдержит гнетущего напряжения. Он отказался от места, которое предложил ему Тони, потому что там было слишком светло, а от яркого света у него болели глаза, и он присмотрел себе стул в дальнем темном конце стойки. От красно-зеленых огней и сверкающих зеркальным блеском бутылок за барменской стойкой кругом полыхали радуги – они сливались и пересекались в матовой дымке (эти радуги видел только он – из-за глазного давления, предвещавшего скорое затуманивание зрения), образуя вокруг огней причудливо клубящиеся ореолы и скульптурные фигуры, слепленные из пространства и света. Надо будет попробовать воспроизвести эти радужные огни и назвать все это «Укромный уголок “У Тони”: Главная композиция».

– Что будешь пить, Барни?

Сощурившись и разглядев знакомые обводы шхуны на желтой бирке, он успокоился, убедившись, что смог-таки распознать неясные очертания кораблика.

– «Катти»[38] с водой.

Когда Тони подал ему заказ, Барни принялся ощупывать бокал пальцами, чтобы ощутить его скользкую округлую форму, оставившую влажный контурный след на гладкой поверхности стойки. Последнее время он нередко проделывал подобные опыты, пытаясь с помощью прикосновения угадывать предметы только по их форме и текстуре.

Пригубив из бокала, Барни удержал обжигающее спиртное во рту, прежде чем сглотнуть. Потом пригубил еще. И еще. Давненько он не позволял себе пить столько. Вскоре он разглядел девицу, одиноко сидевшую за столиком у стены, слева от него. Он видел ее, когда чуть наклонял голову и мельком бросал взгляд через свое левое плечо. Она не смотрела в его сторону, и, прищурившись, он мог сфокусировать зрение на ней. Глаз не отвести: слабая пергаментная бледность, оттененная чернотой волос, губная помада, ярко полыхающая на фоне матово-белой кожи. Чертовски, до пресыщения, очаровательная, в черной кружевной накидке на белых плечах. Она оглянулась на него – он улыбнулся, кивнул и жестом показал на бутылки позади барменской стойки.

– Тони, повтори той даме то, что она пьет.

Тони покачал головой и нахмурился.

– Пустое, – прошептал он, – эта пьянчужка не для тебя. Пожалей свое время и деньги.

Барни кивнул и улыбнулся. Тони судил по старинке, не ведая, что одинокому, пропащему бедолаге негоже проявлять разборчивость.

– Валяй-валяй! – велел Барни.

Тони пожал плечами, плеснул в стакан что-то из бутылки с полки и отнес выпивку к столу девицы. Вернувшись, он сказал:

– Она хочет, чтобы ты с ней выпил. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал. Эта фифа может лакать всю ночь без передыху. С ней без штанов останешься.

Барни подхватил свой бокал и направился к незнакомке, протискиваясь сквозь теснящиеся тела. Подойдя ближе, он убедился, что еще недавно она действительно была красавицей. Сексуальность, женственность, гладкая кожа – все это манило его, заставляя забыть про Майру. Черные волосы, оттенявшие бледность ее кожи, поразительно напоминали ему прежнюю Карен (морщинки на шее, вокруг глаз и рта выделяли участки плоти, тронутые временем), однако она все равно казалась ему привлекательной, и это тешило его надеждами.

– В наше время мужчина не часто заказывает выпивку к дамскому столу, – сказала незнакомка. – Просто восхитительный жест! В наше время такое большая редкость. – Она поднесла руку к волосам, потом извлекла из пачки сигарету похожими на когти ногтями и наклонилась к нему прикурить. Задержав его руку в своих ладонях, пока прикуривала, она прибавила: – Какие красивые, длинные пальцы! Ты пианист?