📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгУжасы и мистикаИспорченная реальность - Джон Урбанчик

Испорченная реальность - Джон Урбанчик

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 57
Перейти на страницу:

Слова текут рекой, я останавливаюсь, только чтобы вдохнуть. Задыхаюсь и спохватываюсь прежде, чем зайти слишком далеко. Она смотрит на меня, смотрит — и все. Могла бы захлопнуть дверь у меня перед носом, вызвать полицию или позвать на помощь. Могла бы упасть в мои объятия и поцеловать меня. Или заплакать. Или сказать: да, именно такая семья ей и снилась. Но лицо Карен ничего не выражает, губа прикушена, глаза блестят, но я не уверен, что из-за слез.

Она открывает рот, но ничего не говорит. Поднимает руку, почесывает шею. Снова смотрит на Дайю. Дрожит. Думаю, я почти не ошибся и она не знает, что это значит.

Я снимаю обручальное кольцо:

— Это с нашей свадьбы, — говорю я, протягивая его. На ободке надпись — Карен и Кевин, 19 августа. Она не берет кольцо, просто смотрит на него, качает головой, открывает и закрывает рот, отступает.

— Карен, — прошу я, — скажи мне что-нибудь.

Она сглатывает и наконец спрашивает:

— Что я должна сказать?

II

Думаю, это хороший вопрос. Я стою у двери Карен, чувствуя себя глупым и усталым. Простые слова отняли все силы, и мне не удается придумать ответ.

— Это очень интересно, — говорит Карен. — Даже удивительно, хоть и не очень точно.

Она бросает взгляд на Дайю.

— Я не понимаю, зачем ты это сказал. Хочешь, чтобы я на что-то подписалась? Что-то купила? Пообещала вечную любовь? — Она кивает: — Думаю, дело в этом. Тебе нужно подтверждение, что ты мужчина моих грез, человек, которого я искала всю жизнь. Я не люблю дешевые трюки, мистер Нью-Йорк. Как тебе это? Думаю, ты все понял. Да.

Она больше не прикусывает губу, не думает, уже приняла решение и теперь готова выпалить из всех пушек.

— Ты работаешь в «Кроунком». Говоришь, что не пьешь пиво, но это не так. Не умеешь драться, готовить, играть в шахматы, но любишь караоке, и твой сын — Тимми, да? — вырастет и будет петь в забегаловке на заправке посреди американской пустыни. Ты делаешь вид, что любишь вино, но не найдешь хорошей винодельни на карте Хантер-Вэлли[42]. — Она понижает голос и добавляет: — Тебе стоило пить виски и текилу со своей подружкой, но вы были слишком заняты, блуждая по лесам, как эльфы. И да, вот еще: от тебя ужасно воняет.

Она подается назад, упирает руки в бока и кивает:

— Думаю, все так и есть. Я угадала? Кое-что, правда, придумала.

— Я не...

— Не так себе все представлял? — спрашивает она. — Может, стоило подумать прежде, чем стучать в мою дверь в половине одиннадцатого? Взять розы, конфеты или бутылку вина? Ты даже не старался, Да? И думаешь, что это очень романтично?

— Ладно, — говорю я, повесив голову, пристыженный, подавленный и проигравший. — Я уйду. Все нормально. Это был просто безумный сон.

Я медлю, оглядываюсь:

— Но мне нужно знать. Тебе здесь лучше?

Она хмыкает:

— Есть только здесь.

— Представь, что все, что я сказал, правда. У тебя есть семья. Сын. Если бы все это у тебя было, ты была бы счастливей?

Она склоняет голову. Не прикусывает губу — ей не нужно много времени на размышление. Грустно покачав головой, Карен закрывает дверь. Я слышу щелчок замка. Вытираю слезы. Всхлипываю. Никогда раньше не всхлипывал, и вот, пожалуйста.

Дайю не улыбается, не выглядит счастливой. На лице — удивленное выражение, нечто среднее между смущением и негодованием.

— Ты женился на ней?

— Она не такая.

— Надеюсь.

— Я хочу сказать, она похожа на себя прежнюю, но не знает меня. Что бы ты сделала на ее месте?

— По разговору казалось, что она тебя прекрасно знает.

— Она ошиблась.

— Ты тоже.

— Не в этом дело, — говорю я и замолкаю. Хватит. Я не хочу это обсуждать, особенно с призраком, даже с бывшим, кем бы Дайю теперь ни была.

Но она не унимается.

— Дело именно в этом. Если ты хочешь вернуть свою жизнь, тебе придется ее убить. Ты не можешь.

— Мне нужно было знать.

— Что? Счастлива ли она?

— Именно.

— Ну? Теперь знаешь?

Я оглядываюсь на дверь, вижу очертания Карен за окном. Она, наверное, отодвинула диван. Наблюдает за мной. Не слышит, о чем мы шепчемся, но видит отчаянье, разочарование — все эти милые чувства, которые делают жизнь интересней. Я хочу... уже не знаю чего. Забиться в темный угол. Позволить призракам себя убить, очистить, отправить в изгнание — все, что угодно. Вспороть себе живот.

— Нет, — говорю я. — Понятия не имею.

Карен уходит от окна. Через секунду дверь открывается. Она стоит на пороге, качает головой, склонив ее набок.

— Если я скажу, что видела сон, — спрашивает она, — ты решишь, что я ненормальная, как и ты?

— Нет. Совсем нет.

— Ночью в среду, неделю назад, — продолжает она. — Он был яркий. Страшный. Мне снилось, что я на вечеринке во Флориде с друзьями — я действительно там была, но во сне познакомилась с мужчиной. Он был похож на тебя, очень, очень похож. Обещал приехать ко мне в Сидней. Сказал, что видит в моих глазах нашего нерожденного ребенка. Даже сказал, как мы его назовем. Во сне я была очень счастлива. Просто предельно. И тогда ты спросил меня, как и сейчас: тебе здесь лучше? Хочешь знать, что я ответила в ночь среды?

— Мне страшно. Но да, я хочу знать.

— Я сказала ему, тебе... что счастлива. И это правда. Прости, что не вышла за тебя, как ты мечтал, прости, что не было никакого Тимми, но я не могу вернуться в прошлое и все исправить. Не хочу. Мне и так хорошо. Ты отошел от меня, растворился в толпе. Нет, не так. Ты посерел. Вот и все. Я проснулась. А теперь ты здесь, пытаешься довести меня до истерики. Нет. Этому не бывать. Смирись, мистер Нью-Йорк, и живи своей жизнью. Оставь меня в покое. — Она угрожающе понижает голос: — И держись подальше от моих снов.

Она хлопает дверью — во второй раз. Щелкает замком. Гасит свет. С нее хватит.

С меня тоже.

III

Дайю уводит меня от дома матери Карен. Мы идем медленно — На большее я не способен, — возвращаемся к Бродвею. Она что-то говорит, тихо и нежно, пытается утешить. Шепчет так, что хрипотца исчезает из ее голоса, но я не слышу слов.

Я ошеломлен. В голове снова и снова прокручиваются вопрос и ответ, сказанное и несказанное.

— Она не счастлива, — говорю я, скорей самому себе, а если Дайю отвечает, не слышу.

Может, это новый скачок времени, от еще не вышедшего из тела яда. Я поднимаю голову. Мы на Бродвее, на автобусной остановке, похожей на трехстенный стеклянный киоск, защищены от дождя, которого нет, в тени рекламы огромной выставки: дюжина локаций, множество шоу и работ — все на белом фоне, размытом и посеревшем. Я ухмыляюсь. Это не искусство — напоминание для меня. Пинок под ребра упавшему человеку.

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?