Цусимский бой - Георгий Александровский

На «Ушакове» пробили боевую тревогу – трелью рассыпалась барабанная дробь и высоко и отрывисто заиграли горны. Командир собрал военный совет. Мнение собравшихся было единогласным. На спокойном и невозмутимом лице Миклухи промелькнула довольная улыбка:

– По местам, господа. Умрем, но Андреевского флага не опозорим. Будем драться по-ушаковски.

На крыше штурманской рубки уже давно следили в дальномеры за приближающимися японскими броненосными крейсерами мичманы Александр Александрович фон Транзе и Яков Сипягин. Они должны были стоять вахту посменно, но ни один из них не хотел пропустить ни минуты боя. На переднем крейсере оказался поднятым многофлажный сигнал, на который сначала не обратили внимания, но рядом с сигналом был поднят большой русский коммерческий флаг. Сигнал явно относился к «Ушакову». Начали разбирать сигнал. Подняли ответ до половины. Было около 4 часов 30 минут, когда удалось разобрать первую часть сигнала: «Предлагаю вам сдать корабль…» В это время с крыши рубки сообщили, что расстояние до крейсеров 50 кабельтовых.

Капитан 1-го ранга Миклухо-Маклай резко обрывает разбирающего сигнал штурман-офицера лейтенанта Евгения Александровича Максимова:

– Дальше разбирать не надо. Долой ответ – открыть огонь.

Сигнал «Ясно вижу» слетел вниз. Из обеих башен прогремели залпы. Снаряды накрыли японский флагманский крейсер. Один снаряд пробил борт и, разорвавшись внутри крейсера, убил и ранил несколько человек. Это был единственный успех в бою этого дня, достигнутый «Ушаковым».

Японские корабли немедленно отошли на более дальнюю дистанцию и начали методично расстреливать маленький русский броненосец. Как на «Ушакове» ни ухищрялись, все его снаряды падали далекими недолетами. В это время японские снаряды вырывали куски стального борта на «Ушакове», вызывали пожары, сеяли смерть, и палубу русского корабля обагрило свежей кровью. В новые пробоины врывалась вода, и броненосец начал сильно крениться на правый борт. Через полчаса боя командир, видя безнадежность дальнейшего сопротивления, отдал приказ – застопорить машины, прекратить стрельбу, открыть кингстоны и взорвать помпы.

Корабль остановился. Орудия замолкли. Миклухо-Маклай отдал последний приказ: «Команде спасаться». Но шлюпки были все разбиты. Спустили на плотах раненых. Команда начала бросаться в воду. На баке батюшка, отец Иов, торопил спасаться молодого фельдшера. Тот медлил, жалуясь, что иконка, которой его благословила мать, осталась в кубрике. Батюшка сказал ему, что если иконка является благословением матери, то следует за ней спуститься вниз и что Бог его убережет. Фельдшер вскоре поднялся, обрадованный, что имеет иконку при себе.

В это время старший офицер капитан 2-го ранга Мусатов был убит упавшим с ростр разбитым баркасом. Минный офицер лейтенант Борис Константинович Жданов помог привязать к плоту последнего тяжелораненого, а сам спустился в свою каюту. Через мгновение раздался из каюты выстрел. Жданов предпочел застрелиться, чем рисковать возможностью попасть в плен.

Командир спокойно оставался стоять на мостике. А японские снаряды ни на секунду не переставали падать на корабль, прекративший бой. Вот был убит последний сигнальщик, спускавшийся с мостика, – Демьян Пласкин, а вот убило строевого унтер-офицера Василия Прокоповича, который в течение двух дней боя простоял под огнем врага на часах у развевавшегося Андреевского флага и совершенно оглох от орудийной канонады. Крен броненосца увеличивается. Вот он сейчас опрокинется – только теперь Миклуха бросился в воду. Броненосец перевернулся и ушел в воду кормой, показав последним над водой свой таран. Кругом плавало море голов. Кто-то из матросов крикнул: «Ура “Ушакову”! С Андреевским флагом ко дну идет».

Над поверхностью моря, под аккомпанимент разрывов снарядов, разнеслось продолжительное «ура». Но японские снаряды еще долго падали по пустому морю, неся смерть русским морякам. Батюшка плавал с крестом в руке и долго крестил им в сторону озверевшего врага, призывая Бога смягчить его жестокое сердце. И точно его молитвы были услышаны, японские крейсера, наконец, прекратили огонь, но еще часа два простояли на месте, точно ожидая какого-то приказа, прежде чем с трехчасовым опозданием подошли и принялись подымать из воды храбрых защитников «Адмирала Ушакова».

Пребывание в течение трех часов в ледяной воде стоило многим жизни, в том числе самому Миклухо-Маклаю, который отказался быть спасенным прежде, чем будут подобраны матросы, а потом его труп нашли уже окоченевшим, так как, по-видимому, он был еще раньше ранен осколком, уже находясь в воде. Не выдержал ледяной ванны и старший инженер-механик капитан Федор Матвеевич Яковлев. Всего было спасено 338 человек из 430 чинов экипажа броненосца.

В 1912 году государь император посетил каюту командира миноносца, которым командовал в Балтийском море вышеупомянутый А.А. фон Транзе. Государь увидел в его каюте фотографию броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков» и сказал: «Доблестный корабль! – А потом добавил: – Нет, это не было поражение, а это была победа духа».

В дневном бою 14 мая крейсер «Дмитрий Донской» принимал участие в перестрелке с японскими крейсерами. Но только один раз по этому крейсеру был сосредоточен огонь японских крейсеров, нанесший незначительные повреждения и ранивший, к счастью, легко, старшего офицера капитана 2-го ранга Константина Платоновича Блохина и 9 матросов.

В сумерках старенький крейсер держался в кильватер новым крейсерам «Олег» и «Аврора» и, несмотря на то, что развил полный ход, не мог угнаться за ними и начал отставать. Вскоре после 9 часов вечера оба передних крейсера скрылись, держа курс на зюйд-вест 10 градусов.

Шедший справа впереди «Владимир Мономах» открыл около 10 часов стрельбу, по-видимому, по японским миноносцам и резко повернул на перерезку курса «Дмитрия Донского», едва избежав столкновения с ним. Дважды проходила мимо «Светлана», тщетно запрашивая о местонахождении флагманского крейсера «Олег».

В половине одиннадцатого командир «Дмитрия Донского» капитан 1-го ранга Иван Николаевич Лебедев созвал офицеров на военный совет, согласно решению которого он приказал повернуть обратно – на курс, ведущий во Владивосток. Ход – 13 узлов.

За «Донским» держатся в кильватер два миноносца, и изредка появляется третий. Чьи они? Полной уверенности, что они свои, не было, но в то же время мысль о возможности расстрелять русские корабли отпугивала от решения открыть огонь. Поэтому ночь на крейсере прошла при напряженном до крайности внимании команды и слежке за движениями миноносцев.

Только с рассветом выяснилось, что за крейсером шли миноносцы «Бедовый» и «Грозный», а третий, по-видимому, отстал. Им был миноносец «Буйный», имевший на борту раненого адмирала Рожественского и 227 офицеров и матросов с «Осляби» и «Князя Суворова».

В течение ночи «Буйный» с трудом следовал за «Донским», пар в засоленных котлах не держался, машина стучала и грозила каждую минуту разлететься.

Командир «Буйного» капитан 2-го ранга Коломейцев отчетливо сознавал, что ему не дойти на миноносце до Владивостока. А потому спустился в кают-компанию посоветоваться с чинами штаба адмирала Рожественского. У него созрело намерение – спуститься на юг, к берегам Японии, и там высадить адмирала и команду, затопив миноносец. К берегам Кореи, находившимся недалеко, Коломейцев не хотел идти, опасаясь встречи с японскими крейсерами. Однако мысль о встрече с последними не давала покоя полковнику Филипповскому, и он указал Коломейцеву, что в случае неизбежности встречи с сильнейшим противником он должен помнить, что «жизнь адмирала Рожественского ценнее миноносца».