Люди и собаки - Доминик Гийо

Нечто подобное происходит с поведением собак и в сфере социальной иерархии. Поведение и ожидания собак в этой области подчинены не таким жестким типовым схемам, как у волков. Собаки далеко не всегда проявляют себя как терпеливые дипломаты или политики, они не выглядят настоящими специалистами в области человеческой и собачьей психологии. Конечно, социальные взаимоотношения занимают в их жизни центральное место. Однако и в этом плане они ведут себя скорее как любители: пусть страстно увлеченные процессом, но все-таки слишком непостоянные и азартные, несколько рассеянные и склонные к перепадам настроения. Разумеется, они стараются не упустить случая, чтобы подняться в социальной иерархии на ступень выше, часто и охотно проверяют текущее состояние отношений. Однако они подходят к этому вопросу далеко не так серьезно, строго и тщательно, как волки, которые вынуждены сохранять жесткий контроль над собой и всегда быть готовыми принять единственно верное решение. Поэтому роль и статус каждого члена группы в социальном окружении собак, будь то человек или другая собака, вовсе не вписаны в некую табель о рангах, они не настолько жестко и необратимо определены, как у волков. Вот почему собаки могут иногда быть более непредсказуемыми и опасными, чем их дикие кузены.

Представленная картина социального поведения собак останется неполной, если не подчеркнуть, уже в который раз, исключительную пластичность их индивидуального развития. В зависимости от среды, в которой они родились и выросли, собаки могут выработать самые разнообразные формы социального поведения и властных отношений или же просто-напросто склонность поступать тем или иным образом. Можно предположить, что многое в этой сфере зависит от индивидуальных генетических различий или конкретной породы. Очевидно, что поведение собак в большей степени, чем у волков, определяется их индивидуальными качествами. Они вовсе не демократы и с готовностью выясняют отношения при помощи силы. Они более своенравны, чем волки, и могут быть подвержены приступам жажды власти, хотя по большей части довольно быстро успокаиваются. Собака поддерживает теплые дружеские отношения с человеком и в то же время может неожиданно взбунтоваться и вообразить себя вождем маленького, но гордого племени, который в принципе готов уступить перед лицом силы, но способен и на полный захват власти, внезапно превратившись в настоящего папашу Убю[65].

Короче говоря, отношения, связывающие собаку с окружающими, особенно с человеком, отличаются довольно значительным разнообразием. Во всяком случае, они гораздо сложнее, чем можно предположить, если представить себе образ животного, слепо подчиненного стереотипным схемам поведения. В рамках этого образа, вне зависимости от обстоятельств, поведением собаки должен управлять коллективный разум стаи, предполагающий однообразную социальную жизнь по раз и навсегда установленным законам. На самом же деле социальное поведение собаки ломает распространенное представление об этом животном — и о животном вообще — как о существе, лишенном индивидуальности, которое следует типичным для своего вида поведенческим схемам, общим для всех его представителей. Собаки отличаются индивидуальными особенностями поведения, открывающими широкую гамму возможностей для установления самых разнообразных связей с человеком. Весьма вероятно, что именно благодаря этому качеству собачьей психологии им всегда удавалось наладить отношения с нами. Собаки прекрасно умеют адаптироваться в любом человеческом обществе, вне зависимости от конкретного социального уклада, сложившегося в этом обществе.

Вспомним историю Вавилонской башни: люди не могли понять друг друга, потому что принадлежали к разным культурам и разговаривали на разных языках. Что же тогда говорить о нашем общении с животными? Разве само предположение о возможности такого общения не противоречит здравому смыслу? Между сигналами, которыми обмениваются животные между собой, и нашей речью существует громадная разница. Сами люди иногда с большим трудом понимают друг друга, хотя и принадлежат к одному виду. В таком случае возможно ли в принципе наше общение с животными? Заметим, что в повседневной жизни нас, как правило, мало беспокоит дистанция между нами и животными. При общении с животным мы не ведем себя так, как если бы имели дело с иностранцами. Мы не предпринимаем никаких усилий, чтобы выучить «язык» того или иного биологического вида. Отправляясь в зоопарк, мы не считаем нужным отыскать какой-нибудь разговорник для перевода с французского на язык шимпанзе и обратно и не покупаем человеческо-собачий и собако-человеческий словари, когда заводим дома щенка. Конечно, многие владельцы собак часто спрашивают ветеринаров, почему их четвероногий друг ведет себя так, а не иначе. Как правило, их интересует, каким образом можно изменить нежелательное поведение собаки, например отучить ее лаять по любому поводу. Однако чаще всего даже эти хозяева, хотя и выглядят несколько озадаченными, мало напоминают потерявшихся туристов или антропологов. Они чувствуют себя гораздо лучше, чем путешественники или ученые, которые заблудились в самой глуши какой-нибудь экзотической страны и пребывают в полном смятении, потому что местные жители их не понимают.

Удивительно, что при всех различиях между нами и животными мы крайне редко испытываем похожее чувство. Возможно, все дело в том, что необходимость во взаимопонимании с животными для нас не настолько важна, что ожидания, связанные с такого рода коммуникацией, гораздо менее значимы для нас, чем в тех случаях, когда речь идет о необходимости выстраивать отношения с другими людьми. Впрочем, для данного явления можно найти и другое объяснение. Многие владельцы собак говорят о том, что они со своим питомцем понимают друг друга с полуслова. Поэтому им не нужно изучать язык своего четвероногого друга, подобно тому как другие люди изучают английский или язык глухонемых. В чем же состоит феномен нашего общения с животным вообще и собакой в частности? А может быть, взаимопонимание с собакой — это не более чем фикция, иллюзия человеческого разума, который, полагая, что общается с понимающим его существом, на самом деле разговаривает с пустотой?

Вспомним историю Вавилонской башни: люди не могли понять друг друга, потому что принадлежали к разным культурам и разговаривали на разных языках. Что же тогда говорить о нашем общении с животными? Разве само предположение о возможности такого общения не противоречит здравому смыслу? Между сигналами, которыми обмениваются животные между собой, и нашей речью существует громадная разница. Сами люди иногда с большим трудом понимают друг друга, хотя и принадлежат к одному виду. В таком случае возможно ли в принципе наше общение с животными? Заметим, что в повседневной жизни нас, как правило, мало беспокоит дистанция между нами и животными. При общении с животным мы не ведем себя так, как если бы имели дело с иностранцами. Мы не предпринимаем никаких усилий, чтобы выучить «язык» того или иного биологического вида. Отправляясь в зоопарк, мы не считаем нужным отыскать какой-нибудь разговорник для перевода с французского на язык шимпанзе и обратно и не покупаем человеческо-собачий и собако-человеческий словари, когда заводим дома щенка. Конечно, многие владельцы собак часто спрашивают ветеринаров, почему их четвероногий друг ведет себя так, а не иначе. Как правило, их интересует, каким образом можно изменить нежелательное поведение собаки, например отучить ее лаять по любому поводу. Однако чаще всего даже эти хозяева, хотя и выглядят несколько озадаченными, мало напоминают потерявшихся туристов или антропологов. Они чувствуют себя гораздо лучше, чем путешественники или ученые, которые заблудились в самой глуши какой-нибудь экзотической страны и пребывают в полном смятении, потому что местные жители их не понимают.