В постели с незнакомцем - Мэри Уайн

В Англии люди ее отца носили оружие на бедрах.

Слышались скрипы подтягиваемых кожаных подпруг, звон закрепляемых уздечек. Мужчины на стенах держали наготове луки и стрелы. Бродик был уже в седле, его торс был защищен толстым нагрудником. Анна прижалась к стене, спрятавшись в тени. Защита дома была суровой необходимостью в это ненадежное время. Бродику нельзя сейчас отвлекаться на мысли о ней.

— По коням!

Его голос отразился эхом от стен внутреннего двора. Двор наполнился шумом, мужчины стали садиться в седла.

Открылись огромные ворота замка, что сопровождалось громким скрежетом цепей. Мужчины и лошади устремились в проем с таким напором, который ошеломил Анну. Каждый мужчина был одет в такой же килт, какой был на Бродике, несущемся впереди всех.

Топот копыт сотряс землю. Посмотрев в проем, Анна увидела сигнальные огни, горящие в долине ниже замка. Лавина мужчин унеслась в этом направлении, и в замке все затихло.

Это была зловещая тишина. Юноши, еще недостаточно сильные, чтобы обращаться с тяжелым боевым оружием, оставались во внутреннем дворе, подбирая себе оружие по силам. Только лучники стояли на стенах, продолжая внимательно следить за тем, что происходило за пределами замка.

Громкий скрежет заставил ее вздрогнуть, когда стали закрывать ворота с помощью громадного колеса, на которое наматывались цепи. Ворота с грохотом захлопнулись, и мужчины заперли их тяжелыми засовами.

Теперь оставалось лишь ждать.

И молиться.

Половина мужчин вернулась на заре. Анна вместе с остальными жителями побежала посмотреть на них, но среди приехавших Бродика не было.

— Помогите раненым.

Возникла некоторая суета, когда нескольким мужчинам стали помогать слезть с лошади. При утреннем солнце можно было увидеть на них следы крови. Однако в общем настроение у них было веселым. Многие женщины почувствовали облегчение. Но не Анна. Без Бродика она ощущала себя одинокой и мучилась неизвестностью. Наверное, это было эгоистично, но она не могла думать ни о чем другом. Ей казалось, что люди в замке почему-то держатся от нее в стороне.

Ее беспокойство уменьшилось, когда мужчины стали садиться за столы, чтобы позавтракать. Требовались руки, чтобы поднести для них еду, наполнить им кружки и убедиться в том, что они достаточно вознаграждены зато, что им пришлось пострадать.

Помощь Анны пришлась очень кстати. Когда завтрак уже заканчивался, перед Анной возникла Джинни. Молодая девушка посмотрела на Анну с сомнением, как бы раздумывая, стоит ли ей заговорить с Анной. Наконец подошла поближе.

— Дочь Элен собралась рожать. Элен отправилась в Перт вместе с ней, так что она не вернется до тех пор, пока напавшего Маккуэйда не загонят назад в его логово.

— Понятно.

Джинни не собиралась делиться с ней еще какой-нибудь информацией. Она внезапно повернулась, даже не сделав традиционного поклона. Другие девушки вели себя так же, игнорируя Анну или бросая на нее равнодушные взгляды.

Обида сдавила ей горло. После столь теплого приема было особенно больно ощущать себя отверженной. В отсутствие хозяина слуги не считали нужным демонстрировать ей любезность.

Так нередко относились к молодым женам, которых брали со стороны, из других стран.

Хозяин мог приказать своим людям склонять головы, но не имел такой власти, чтобы заставить слуг полюбить иноземку.

Что касается самой Анны, то ей была не по душе фальшивая преданность. Уж лучше знать истинные чувства слуг, чем жить в полном неведении.

Тем не менее это причиняло ей боль.

Она вышла из зала, не зная, куда податься. Она снова была полностью предоставлена самой себе. Отчаяние, которое она испытала, когда Филиппа рассказала о своем плане, снова захлестнуло Анну. Оно ощущалось сейчас даже острее, поскольку на какое-то время она от него избавилась. Острее потому, что она вспомнила о моментах нежности, испытанных в объятиях Бродика.

«Он посеет тебе ребенка и вернется к своим шотландским военным делам…»

Слова Филиппы нарушали хрупкое счастье, которым она наслаждалась в Стерлинге. Она прошла мимо лестницы, которая вела в их спальню. Теперь это место навевало мрачные мысли. Элен сумела заслонить истинные настроения жителей замка своим вниманием и предупредительностью.

Сейчас не оставалось ничего, что могло бы заставить слуг принять Анну.

Однако Анна ни в коем случае не хотела фальши. Вскинув подбородок, она направилась из башни, где находилась ее спальня, в другое помещение. Над ней была стена, где располагались лучники. Длинные лучи солнечного света падали на пол через каждые пять футов. Ставни были открыты, что позволяло утреннему ветерку проникать внутрь.

До ушей Анны долетел тихий голос. Какая-то женщина тихонько пела. Анна прислушалась. Дверь вела в просторную комнату, где за прялкой сидела молодая девушка. Ногами она давила на педали, а пальцами удерживала сырую шерсть. Это был пушистый комок, который она ловко подавала в колесо, превращавшее шерсть в нить.

Возле девушки стояла большая корзина с шерстью, и в тот момент, когда она брала из нее шерсть, ее нога переставала давить на педаль, и она смешивала новую порцию шерсти с той, которая уже была у нее в руках. Веретено наматывало новую нить над колесом.

— Кто здесь?

Девушка не посмотрела в ее сторону. Вообще-то она ни на что не смотрела, ее глаза были странным образом неподвижны. Девушка определенно была слепа, хотя ее руки выглядели очень ловкими и пряла она мастерски.

— Тебе не требуется помощь?

Нога девушки на педали остановилась. Улыбка на ее лице растаяла. Анна почувствовала, как плечи прядильщицы напряглись в ожидании. Однако лицо ее прояснилось и снова стало спокойным и деловитым, как только она уловила английский акцент Анны.

— Добрый день, госпожа. Меня зовут Энис.

— Добрый день. Может, я могу чем-то тебе помочь?

Энис потянулась, чтобы взять еще некоторое количество шерсти.

— Я не сразу узнала вас, госпожа.

Голос у нее был доброжелательный, в нем не было того холодка, который ощущался в речи Джинни.

— Я буду счастлива помочь. Можно я буду чесать шерсть для тебя?

Анна приблизилась к прялке. Деревянные карды располагались возле стула рядом с горкой сырой шерсти. В каждой карде были тонкие металлические зубья, которые распрямляли волоски шерсти. Только после того, как сырая шерсть несколько раз проходила обработку на кардах, она была готова для прядения.

— Мне нужно сменить катушку, а я не знаю, куда Тулли задевал пустые катушки. Комната довольно большая, и мне самой трудно всю ее обыскать.

Свои слова Энис сопроводила улыбкой, продолжая нажимать ногой на педаль. Деревянная катушка длиной в фут перед колесом быстро заполнялась пряжей.