Сказки для парочек - Стелла Даффи

Филип поднимает голову. Он любит Фрэнсис. Он любит ее по многим причинам. Потому что любит ее уже очень давно, и чувство, которое он испытывает к ней, стало такой же привычкой, как чистить зубы дважды в день. Потому что она мать его сына. Потому что она содержала семью в тяжелые скудные годы, предоставив ему возможность укрепиться в мире мужчин. Потому что она отвратительный повар и восхищается любым съедобным шедевром, какой ей ни предложи. Потому что, когда все кругом худеют, Фрэнсис никогда не удавалось потерять больше девяти килограмм, и в ее нежной плоти заключена огромная энергия, которая ведет их обоих по жизни. Потому что она его лучший друг. Потому что она целительница, и, переночевав в ее объятьях, он твердой поступью возвращается в жесткий мир. Потому что она красива по утрам спросонья. Потому что она здорово умеет делать минет.

Филип отодвигает тарелку, делает глоток «пино нуар», готовясь услышать новость:

— Ты не хочешь рассказать, что происходит?

Фрэнсис благодарна ему за вопрос, благодарна, за то, что он так хорошо ее знает:

— Спасибо, что спросил. Можно доесть твой пастернак?

Филип передает ей тарелку с недоеденной горкой пастернака, смешанного с кориандром, и окаймленного холодной говяжьей кровью. Фрэнсис в четыре приема управляется с остатками, вытирает рот и отдает тарелку мужу:

— У меня роман. Или увлечение. Точно пока не знаю.

— Ясно.

— Два романа на самом деле.

— Или увлечения?

— Да.

— Понятно.

— Один с женщиной и один с мужчиной.

— Мужем и женой?

— Нет, — смеется Фрэнсис. — Они не знакомы друг с другом.

Даже Фрэнсис не может знать всего.

Филип встает, наливает себе еще вина. Отходит к окну, смотрит на сад. Иней уже оседает на отутюженном газоне. Газон утюжит наемный садовник; приходит раз в две недели, чтобы добиться совершенства от зеленой площадки, хотя в течение пяти зимних месяцев зелень служит лишь фоном для их отутюженного дома. Когда-то они вместе копались в саду. Когда-то у них было на это время. Теперь они работают столько часов, сколько потребуется; остальное время проводят с сыном и любуются садом издалека. Филип возвращается за стол. Берет кусок недоеденной чапати и снова бросает на тарелку. Встает. Делает шаг к Фрэнсис; опомнившись, возвращается к своему стулу. Садится, допивает вино, оглядывается, не зная, что еще сделать; сраженный пустотой тарелок, сдается и оборачивается к Фрэнсис. Она наблюдает за его нервозными движениями.

— Знаешь, ты ведь имеешь право взбеситься.

— Да. Спасибо. Знаю.

— Ты взбешен?

Филип качает головой:

— Не думаю. Пока нет. А надо?

Фрэнсис задумывается на секунду, поливает оливковым маслом хлеб, добавляет соли и тонкий ломтик пармезана. Откусывает, быстро жует, судорожно проглатывает и чувствует, как хлеб царапает пищевод.

— Не знаю.

— Тогда откуда же мне знать?

— Что ж, справедливо.

Фрэнсис чувствует, как вежливая сдержанность начинает давить на них. Она перебирается к камину, на двухместный диван с ситцевой обивкой, и протягивает руку, приглашая Филипа присоединиться к ней. Он остается за столом и крошит пробку на мелкие кусочки.

Спустя девяносто долгих секунд он произносит:

— Это важно? Это имеет значение? Они имеют значение? — поправляется он.

— Не думаю. Пока не имеют. Все только началось. С обоими.

— Когда началось?

— На этой неделе.

— С обоими?

— Да.

— Значит, ты еще можешь все переиграть?

— Наверное. Если захочу.

— Это что-нибудь изменит? Для нас?

Фрэнсис поднимает глаза, пожимает плечами и произносит короткую, но очень важную правду:

— Честное слово, не знаю.

Филип откидывается на спинку стула, смотрит на жену. Фрэнсис встречает его взгляд. Филип не знает, что и думать. Мысли не работают, отказываются складываться в предложения, в голове вспыхивают лишь бессвязные образы. Рождение Бена. Как сын болел воспалением легких и как Фрэнсис за ним ухаживала. Их первый лыжный отпуск. Оба они из семей, никогда не видевших Франции, не говоря уж об Альпах, вот и решили, что теперь могут позволить себе то, о чем прежде даже не смели мечтать. Филип и Фрэнсис еле вытерпели этот отдых. Бен был в восторге. Отрывочные воспоминания о десяти годах брака и двух годах добрачных развлечений. Филип перебирает эти воспоминания. Проверяет, так ли оно было на самом деле, как он думал. Теперь он уже ни в чем не уверен. Полчаса назад, когда они с удовольствием поглощали ужин, он заметил — что-то не так, но решил, что речь идет о проблемах на работе или с Беном. О чем-то, легко разрешимом за бутылкой вина, легко выпрямляемым под холодным и рациональным взглядом. Или с помощью ненавязчивого секса. А оказалось, что у его жены два романа. То есть, увлечения. Неважно.

Рациональная часть Филипа отнюдь не удивлена, он знал, что когда-нибудь это случится. Он сам дважды ходил на сторону. В первый раз его просто занесло. Это произошло вскоре после женитьбы, когда его вдруг осенило, что он влип на всю оставшуюся жизнь. Она была его коллегой, они вместе работали над новым проектом и отправились в двухнедельную командировку в Нью-Йорк. Фрэнсис не смогла поехать, потому что только-только устроилась на работу, и Филип занимался любовью с Элисон каждую ночь. У них не было ничего общего, кроме работы и пристрастия к жареным пирожкам с семгой. Адюльтер выдохся сам собой через несколько дней после возвращения в Лондон. Элисон перешла в более крупную компанию с разноцветными стеклянными потолками. Филип вспоминал ее каждый раз, отправляя в рот ароматный кусок семги. И никогда больше.

Второй роман был куда серьезнее. В течение четырех лет Филип регулярно занимался любовью с женой своего лучшего друга. Занимался любовью, ходил к ней в гости, спал с ней и даже строил планы на будущее. Планы Филипа были стратегическими полетами фантазии, мечтательным отрывом от реальности. Планы Клэр, напротив, были весьма реальны. К сожалению, в долгих вечерних дискуссиях они так и не сподобились испытать свои желания на искренность. В конце концов Клэр так увлекалась планированием, что решила уйти от Майкла к Филипу. Она была готова оставить человека, с которым прожила шесть лет, и трехлетних близнецов ради Филипа. Или забрать детей с собой. Как он скажет, так она и сделает. Но когда Филипу предоставили выбор, он признался Клэр, что рад бы продолжать их связь до скончания века, но никогда не бросит Фрэнсис. Клэр много для него значит, но навсегда останется на втором месте. Ему очень жаль, и он надеется, что она поймет. Они отчаянно ругались — по телефону или встречаясь украдкой; угрожали друг другу разоблачением. В конце концов, усталая, пропитавшаяся виски и потрясенная правдой Клэр сдалась. Теперь семьи вместе проводят выходные; женщины потешаются над гоняющими мяч мужчинами, над их пивной дружбой и втайне жалеют, что у них самих так мало общего. Их дети отлично ладят, несмотря на разницу в возрасте, и Фрэнсис никогда не узнала правды. Официально, в подробностях.