Только он - Эльвира Смелик

– Ну да, – сказал кому-то Шарицкий, – не слишком удачно. Я понимаю, конечно, других вариантов нет. Теперь всё зависит только от нас. Но я же сказал, что выезжаю. Да, прямо сегодня. Через пару часов. Если уж так сложилось. Не стоит откладывать. Лучше сейчас, пока ещё не поздно исправить.

«Пока ещё не поздно исправить?» – повторила Алёна неосознанно, не вслух, про себя, закусила губу.

Ну с кем Шарицкий мог так разговаривать? Куда собирался ехать? Или, точнее, к кому. Ну очевидно же – к Марине.

Они же не меньше десяти лет прожили вместе. Даже больше. А такое не получается без любви, без искренней привязанности. Но вдруг влезла Алёна и всё испортила. А ведь они наверняка могли бы помириться, перебесились бы, пообижались и успокоились. Хотя и сейчас ещё могут – они же собираются – но только если опять Алёна не влезет, не помешает.

Вечно ей хочется то, что принадлежит кому-то ещё, вечно она цепляется за чужое. А когда однажды появилось своё – не справилась, не удержала.

И почему её раньше не торкнуло, что ни к чему это. Тогда ещё, пока не до конца случилось. Шарицкий-то ладно, он в раздрае, в смятении, ему простительно. А Алёна-то о чём думала?

Да ни о чём, мысли напрочь отключились. Но теперь с головой в порядке, и всё яснее ясного, даже спрашивать больше не надо. Шарицкий и так сказал. Правда не Алёне, но зато получилось только честнее и откровеннее.

Он хочет помириться с женой, а то, что произошло этой ночью – случайность, пьяный угар, ошибка. А, значит, Алёне делать здесь больше нечего, надо уйти. Пока не стало хуже, пока ещё не поздно исправить.

Она подхватила пальто и сумку, осторожно, стараясь не шуметь, выскользнула из квартиры, не стала дожидаться лифта, заспешила по лестнице вниз. Как добралась до дома, Алёна почти не заметила, опомнилась только ввалившись в квартиру.

Хорошо, что ей сегодня не к первой паре, и есть время успокоиться. Самое уместное сейчас – принять душ, помыть голову. А потом – кофе, а потом – ещё что-нибудь, способное отвлечь от ненужных мыслей. Например, составить план занятий со следующим потоком заочников или подобрать тексты для контрольного перевода айтишникам.

Она прошла в ванную, блузку сразу отправила в стиральную машину, подумала – и юбку тоже, и всё остальное. А сама забралась в ванну, задёрнула штору, включила и настроила воду, повернула рычаг душа.

Тугие струи ударили по плечам, Алёна взвизгнула и отпрянула. Холодно же! Почему вдруг холодно? И обидно, до слёз. Но даже регулировать не пришлось, вода сама потеплела, стала почти идеальной.

Алёна скорее подставила лицо под этот ручной домашний ливень, шагнула внутрь него, замерла, чуть запрокинув голову, прикрыла глаза.

Как жаль, что воспоминания не смоешь. Не только из сознания, а даже с тела. Оно ведь тоже помнит.

Господи! Два дурака. Напились, слетели с катушек и всё разрушили. В том числе и то, что было между ними.

Какая уж теперь дружба? Какие разговоры обо всём? Когда вообще непонятно, как и о чём им теперь разговаривать.

Уже не получится, как раньше, но и по-другому тоже не получится. Самое правильное – не видеться больше никогда. Они ведь уже расставались однажды, и ничего, пережили.

Да, лучше так, и именно сейчас, пока не разрослось ещё чувство, пока не затянуло безнадёжно и невозвратно. Она уже проходила, как это бывает, и повторять не хочется. И Шарицкий, скорее всего, с ней согласен. Он ведь даже не позвонил, ни сразу, ни потом. Но она ведь тоже не стала ему звонить.

Не нужно Алёне никаких перемен, пусть всё идёт, как всегда. Ей и без того хватает нерешённых проблем. И одна из них – Дима Решетников.

Явился на занятие с мрачным видом и всю пару не сводил с неё отчаянного взгляда. Его девушка встревоженно следила за ним, а он общался с ней будто на автомате, поворачивался ненадолго, отвечал торопливо и коротко, словно не хотел обижать, но при этом старался побыстрее отвязаться.

Алёна не специально их рассматривала – не до того было, мысли другим заняты – заметила чисто случайно. Но тут и вглядываться не надо, слишком уж всё очевидно, действительно очевидно, и смысл открывается проще – если наблюдать со стороны.

На следующий английский Дима просто не пошёл. Улучил момент, свинтил от Ростика и Ксюши, чтобы без вопросов.

От Ксюши, конечно, почти сразу прилетело сообщение: «Дима, ты где?» Он торопливо набрал: «Иду домой. Надо». А дальше можно не отвечать, хотя мобильник ещё пару раз пискнул, сигналя о новых посланиях. Да и фиг с ним.

Поначалу он правда рванул домой, предполагая, что там сейчас никого. Отец, естественно, на работе, а мама на очередных курсах по фитодизайну или какому-нибудь кулинарному фэн-шую, или мотается по магазинам, или куда-нибудь отправилась с соседкой, которая тоже страдает от безделья. Но та оказалась дома и тут же привязалась с вопросами:

– Дим, ты почему так рано?

– Я недолго. Сейчас уйду.

– Куда?

– В универ, конечно.

– А зачем приехал?

– Забыл.

– Что?

– Флэшку.

– А что там?

– Мам, ну тебе-то не всё ли равно? Словно ты разбираешься.

Значит, остаться дома – не вариант. Но он и сам уже понял, что не сможет сидеть на месте. Лучше идти, ещё лучше ехать.

Жаль, что нет собственной машины. Может, поговорить с отцом, и тот согласится, хоть на бэушную, хоть на попроще, а, если это настолько принципиально, Дима вернёт ему деньги, постепенно. А водить он умеет, права есть.

Сейчас бы самое то – катить куда-то, без цели, сосредоточившись на дороге, не отвлекаясь на лишние мысли и ощущения. А тех – слишком много. Надоели. А когда просто идёшь, они всё равно упрямо лезут.

Мало того, что сдала отцу, ещё и на занятиях смотрит насквозь, будто он прозрачный или его совсем не существует. Дима, конечно, не очень помнит, без подробностей, что там происходило, о чём говорил, но главное-то прочно отпечаталось в памяти. И нет, не смущает, не вызывает сожалений. Не хочется отмотать назад, чтобы в новом варианте уже не сделать, а вот прокрутить вперёд – очень даже. Чтобы всё, что сейчас, незаметно промчалось мимо вплоть до того момента, когда станет либо спокойней, либо определённей.

Когда просто бродить надоело, Дима зашёл в кафе, взял двойной эспрессо, хотел, чтобы отвлечься, пошарить в инете и тут выяснил, что телефона в карманах нет. Потерял – вряд ли. Скорее всего, забыл дома, когда, войдя в комнату, привычно швырнул мобильник на кровать, а, выходя, о нём даже не вспомнил. Или даже намеренно на него забил, чтобы не донимали звонками и сообщениями.

Ну и ладно.

В кафешке было достаточно оживлённо, все столики заняты, и через несколько минут возле Димы остановилась какая-то девушка, тоже с кофе и маленьким маффином, спросила, можно ли занять свободное место. Он кивнул, а девушка уселась на противоположный стул, сначала молчала, пила и ела, потом заговорила.