Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник - Лилия Ильюшина

Мама с папой обменялись удивленными взглядами. Все-таки иногда возникают сомнения, что я их родной сын. Я б на их месте уже десять раз все понял!

– Искупить вину перед семьей и пожертвовать временем на подготовку к конкурсу. Я готов сводить Бусинку на праздник, у меня имеются Стандартные права, если вы вдруг забыли.

Для убедительности я помахал Картой участника. Бусинка сообразила, что в надежной обороне появилась брешь, и бросилась уговаривать маму. Отец явно колебался:

– Шарлотта, может, и вправду отпустить? Неизвестно, будет ли у нее когда-нибудь возможность увидеть праздник здесь, в Карпетауне. Девочка ведь ни в чем не виновата.

Мама задумалась. Сверху раздался противный голос Джеймса:

– Если кого-то интересует, я против. Он снова что-нибудь устроит. Но вы все равно меня не послушаете.

Со счетом 3,5 на 1,5 мы с Бусинкой победили. Мы идем на праздник Весеннего Ветра!

Честно говоря, не думаю, что на этом празднике будет что-то особенное. Вот у нас дома это действительно событие: чтобы прогнать зиму, чтобы растаял снег, все маги собираются и призывают Весенний Ветер. И вот после него начинается настоящая весна! Прилетают птицы, все растет-цветет. А тут что? И так зелени полно, вообще не разобрать, что на дворе – весна, лето или осень. На дереве-в-дереве еще и зима имеется. В общем, будь Карпетаун хоть трижды магическим, но до нашей настоящей весны ему далеко.

Но не выбраться из дома было глупо, вот мы с Бусинкой и топали к ближайшей площади, где собрался народ. За эти два дня город украсили шарами, флажками, подсветкой, в общем, глаза разбегались. Вид немного портили некрасивые большие столбы, которые торчали по краям площади. Такие я замечал много где в Карпетауне. Сначала думал, что это какие-то противовесы или ветродуйки, но для этого они были слишком короткими. Бусинка сразу же потащила меня к сладостям.

– Не жадничай, Мэтт, а то расскажу папе и маме, что ты за мной плохо присматривал!

Младшие сестры – это наказание, так что пришлось достать кошелек и вытрясти все до последней монетки. Хорошо, что, как умный человек, часть денег я припрятал в кармане. Бусинка нагребла целую сумку тянучек-растянучек, «кровавой кровищи» и леденцовых перцовок и мигом нырнула в облако пушистой сахарной ваты, в котором уже копошились такие же прожоры. Не мог же я оставить ее одну, правильно? Так что мы от души наигрались в облаке в прятки и прогрызли целый лабиринт ходов. Потом заправились лимонадом «Двойное удовольствие»: если хорошенько подуть в стакан через соломинку, то разлетаются гигантские пузыри со всякими смешными пожеланиями, а если просто выпить, то на какое-то время подлетаешь вверх, как воздушный шарик. Но лучше держаться зубами за соломинку, а то сдует.

Там было еще полно всяких конкурсов и аттракционов, но в мои годы интересоваться ими как-то уже несолидно. Поэтому только ради Бусинки я залез на «Бешеный вихрь», который с сумасшедшей скоростью тебя раскручивает и запускает как волчок. Высший пилотаж в том, чтобы не просто крутиться в воздухе как можно дольше, а еще выводить всякие узоры. Ну а в магоступах я вообще чемпион школы, просто не мог не показать мастер-класс! Надеваешь на ноги такие специальные ботинки и бежишь наперегонки. А ноги то проваливаются, как в болото, то превращаются в ходули, копыта или, например, коньки.

Я с удовольствием получил приз – маленькую эолову арфу, но эта ненасытная проныра даже опробовать не дала, потащила к игрушкам. Ладно б еще что хорошее, нет же, бесконечные ряды бормочущих пупсов с жалобными глазками и плюшевых собачек, которые виляют хвостиками. У нас дома горы этого хлама. По-моему, его делает какой-то злой волшебник и поставляет во все миры, настолько они одинаковые. Бусинка умоляла купить ей во-оо-он того песика, с пятнышками на ушках, но я был тверд как кремень. Не сомневайтесь, я бы устоял, но тут кто-то меня окликнул.

Через толпу к нам пробивались Алек и Вайверин. Коварство младшей сестры проявилось во всей красе: она заныла еще громче. Пришлось достать заначку и быстренько купить ей эту дурацкую псину, потому что, сами понимаете, это очень непедагогично – прилюдно воспитывать детей.

Алек был мне очень рад. Поздравил с тем, что магия вернулась, расспросил, кто мне Бусинка. Я чуть не ляпнул «младшая сестра», но вовремя спохватился. Сказал, что это дочка одних моих давних знакомых, попросили присмотреть. Для верности я показал Бусинке за спиной кулак, но она, молодец такая, уже увлеклась тянучками-растянучками. Вайверин была просто невероятно, неправдоподобно красива в легком пепельно-розовом платье и с крохотными жемчужинками в длинных волосах. Я так засмотрелся, что Бусинка довольно чувствительно заехала мне по ноге.

– Мы собирались уже уходить, правда, Мэтью? – твердо заявила сестра, с интересом наблюдая, как тянучка-растянучка сама собой наматывается на руку.

– Так рано? – удивился Алек. – Еще не начиналось самое главное! Пойдемте лучше занимать места, пока толпа не хлынула.

Я подхватил упирающуюся Бусинку и посадил себе на шею. Папа прав: у ребенка такой шанс посмотреть праздник, нельзя его упускать! Ну и у брата… тоже праздник.

Мы успели вовремя: едва запрыгнули на трибуну, как погас свет. Для заката было еще рано, но, как шепнула Вайверин, это придумал Феррариус, чтобы ритуал смотрелся красивее. Хотя наша трибуна была далековато, я сумел разобрать, что о чем, о чем, а уж о красоте наш ректор очень даже заботился. Его роскошная мантия выделялась даже на фоне весьма небедных нарядов магистров и профессоров.

По сигналу ректора на трибунах все затихли. Феррариус вышел вперед, к такому же столбу, как рядом с нами, и бережно провел по нему рукой. Он постучал пальцами по столбу и заливисто засвистел. Столб вдруг разогнулся и стал в два раза выше. По нему пошли трещины. Старая бурая кора опала вниз, и под ней обнаружилась другая, нежного серо-зеленого цвета. Феррариус продолжал свистеть, и от столба, точнее, ствола начали отклеиваться и распутываться ветви. Они были расположены по спирали. Как тихонько объяснила Вайверин, на время спячки ветви крепко обматываются вокруг ствола и покрываются зимней корой. А весной дерево стряхивает кору и ветки разматываются обратно.

На дереве была полупрозрачная длинная хвоя, которая через пару дней потемнеет. От нее шел сильный аромат сосен и клейкой листвы. На концах самых высоких веток были пушистые белоснежные клубки, напоминавшие бутоны цветов. Свет окончательно погас, но в тех местах, где ветки прилегали к стволу особо сильно, обильно выступила смола, которая светилась янтарными искрами. Все замерли. Клубки раздулись и стали похожи на головки пушистых созревших одуванчиков. Они медленно-медленно распускались.

Но вместо цветов в них были птицы. Такие же белоснежные, с золотыми шейками, в каждом гнезде по две взрослых и два-три птенчика. Одна птица высунулась наружу, прочистила горлышко и весело запела в ответ на свист Феррариуса. Ее песню тут же подхватили другие. И сразу после этого по всему городу некрасивые столбы принялись сбрасывать зимнюю кору и поднимать к небу ветви с распускающимися гнездами. Это был завораживающее зрелище: высокие стройные деревья с серебряными ветками и легкие, воздушные гнезда с крошечными птичками, которые пели так громко.