Подарок - Луиза Дженсен

Напавший на меня человек что-то говорил низким, ровным голосом, но за свистом и барабанной дробью в ушах я ничего не могла разобрать – только пыталась освободиться.

Во мне метался страх, я изо всех сил боролась, но при этом потеряла точку опоры и сложилась пополам, как тряпичная кукла. Меня за волосы вздернули на ноги, и ощущение было таким, словно в голову впились тысячи докрасна разогретых игл. Несмотря на прижатую к губам ладонь, я умудрилась приоткрыть рот – мои зубы тисками сомкнулись на чужих пальцах.

– Проклятая стерва!

Я повалилась вперед, грохнулась на колени и ударилась головой о пол. Ошеломленная, поползла в угол и перебирала ногами, пока не уперлась спиной в стену. Мой взгляд метался из стороны в сторону, пытаясь отыскать что-нибудь, что могло бы послужить оружием. Нейл из «Принца Уэльского», облизывая пальцы, сердито щурился, глядя на меня.

– Что тебе нужно? – Я с усилием поднялась, прижала сумку к груди, как щит, вцепившись пальцами в ручку, чтобы замахнуться, если он попытается приблизиться.

– Где Оуэн? – прорычал он, и я ошарашенно застыла.

Зачем, интересно, ему понадобился отец Гарри? Зачем он притащился ко мне? Я потерла вздувающуюся на виске шишку, словно этим могла разогнать туман в голове.

– Это ты шел за мной от паба в тот вечер? Почему ты спрашиваешь об Оуэне? Ты знаешь Кэти и Гарри?

Я понимала, что бормочу невесть что и задаю слишком много вопросов, но боялась, что если замолчу, то на вопросы придется отвечать мне самой. Я же об Оуэне ничего не знаю. Ну и как же поступит тогда Нейл?

С улицы послышался звук мотора. Мы бы не услышали его из дома, если бы не дырявый глушитель.

– Это мой приятель Сэм, – с нескрываемым облегчением поспешила объявить я.

Нейл, поколебавшись, выглянул из выходящего на улицу маленького окна с треснувшим стеклом.

– Какая у него машина?

– Красный «Фиат».

Я судорожно вздохнула, а Нейл повернулся и, перепрыгивая через две ступени, бросился вниз по лестнице. Хлопнула дверь подъезда, и я тоже подошла к окну. Сэм втискивал машину перед цветочной лавкой. Я оглядела улицу, но Нейла не обнаружила.

Сэм наконец остановился, но мотор не заглушил. Я заметила, что он опустил голову на руль, словно решая, что делать дальше. Я смотрела на него и, прижавшись лбом к грязному стеклу, молила, чтобы он поднялся ко мне.

Время стало эластичным – оно все растягивалось и растягивалось. Ни один из нас не двигался. Стекло затуманилось от моего дыхания. Натянув рукав на ладонь, я протерла его, и, когда снова посмотрела вниз, у машины Сэма уже горели фонари заднего хода. «Фиат» двинулся с места, мотор заработал громче. «Пожалуйста, не уезжай», – прошептала я, но он меня, конечно, не услышал, и я осталась одна.

Но одна ли? Вот опять послышался звук. Он мог означать что угодно. Потрескивание половой доски, игру ветра в почтовом ящике. Это могло быть что-то, но могло и ничего не означать. Но я, выхватив из сумки ключи, поспешила в квартиру, закрыла дверь на замок и подперла ее телефонным столиком. На всякий случай.

* * *

Как же я устала! Схема на холодильнике показалась мне путаницей переплетающихся линий, и, как я ни старалась сосредоточить на ней сонный взгляд, цвета лишь сильнее расплывались на листе. Но моя усталость ни в какое сравнение не шла со страхом, который опутывал меня, будто плющ дерево, с тех пор, как я побывала в доме Оуэна. Я не сомневалась, что видела его раньше. В сотый раз проверила свой телефон. Настроила сервис оповещения «Гугла» на слова «аэродром Бертон», но, не получая обновлений, не переставала думать о найденном там трупе. Зачем туда ездила Калли?

Предрассветную тишину прорезал внезапный звук, и я вздрогнула, на секунду испугавшись, что вернулся Нейл. Может, вызвать полицию? Но я тут же поняла, что это лает собака. Нейл. Оуэн. Калли. Их лица завертелись в моем мозгу звенящим хороводом. Я чувствовала, что голова вот-вот взорвется, и в этот миг меня осенило. Я вспомнила зернистую фотографию Нейла из статьи в Интернете, где говорилось, в чем он обвинялся, и смазанный силуэт позади него. Это был Оуэн. Точно, он. Проверка не потребовала много времени. А Калли? Она-то знала Оуэна? А может, у нее был с ним роман? Хоть я и не была с ней знакома, но не могла себе представить, чтобы Калли закрутила любовь с таким человеком. Как же я устала! Я запустила пальцы в волосы и потянула за них, словно таким образом могла избавиться от разрывающего череп давления. Глаза слипались. Я выпила целую кружку кофе – не помогло: веки не поднимались, и я, сложив руки перед собой на столе, опустила на них голову. Всего на секунду. Ведь я так устала. Только не спать! Спать опасно! Однако темнота окутала меня, просочилась в подсознание, вызывая к жизни новые воспоминания.

Я сняла одежду, трусики и засунула их поглубже в плетеную корзину в углу. Завтра все это выброшу. Больше не смогу носить. Ноги у меня так сильно дрожали, что я с трудом залезла в ванну, открыла горячую воду и опустилась на колени. Мне казалось, я никогда не смогу согреться. Я надолго замерла, и по рукам побежали мурашки. Сливное отверстие всасывало каскады воды вместе с моими слезами. Я потянулась за гелем и банной рукавицей и долго-долго терла себя, пока кожа не покраснела и не стала саднить, но все равно ощущала себя грязной. Грязной снаружи и грязной внутри. В памяти возникла картина последней ванны, которую мы принимали вместе. Я откидывалась к твоей груди, и ты нежно втирал мне в волосы шампунь. Мерцали свечи, пузырилась, навевая покой, пена с ароматом лаванды. Почему все так круто изменилось?

В дверь ванной постучали.

– Я не слышал, как ты пришла. Хорошо провела вечер?

Я знала, что ты всегда обижался, если я куда-нибудь ходила без тебя.

Накатывала тошнота, все мое тело сотрясалось. Я попыталась добраться до унитаза, но не успела. Стала давиться, между всхлипываниями извергая на пол содержимое желудка.

– Ты заболела, детка? Впусти меня!

Но я не могла. Никогда не умела ничего от тебя скрывать. Ты говорил: все, что нам нужно, – это мы сами. Но это неправда. Теперь уже неправда. Я не знаю, как тебе об этом сказать, но понимаю, что должна.

* * *

– Ты язык проглотила? – спросил ты, и я покачала головой. – Тогда говори. Пообещай, что никому не расскажешь, откуда у тебя это. – Ты легонько провел пальцем по моей распухшей щеке и синяку под глазом, и я вжалась в стул.

– Обещаю, что мне еще остается?

– Думаю, что должен подвезти тебя, – сказал ты, я встала и, стараясь не встречаться с тобой взглядом, отнесла посуду в раковину.

– Я сегодня позже. Будет выглядеть странным, если приеду так рано.

– Не уверен…