Смерть шута - Джорджет Хейер

Он с силой надавил на плечи Раймонда и буквально вжал его в кресло. Видя, что ярость Раймонда иссякла, он поспешил заняться лежащим на кровати Пенхоллоу. Цвет его лица очень не понравился Рубену, дыхание было напряженным, руки бессильно висели, но вдвоем с Джимми они быстро привели хозяина в чувство неразбавленным виски. Пенхоллоу привстал на подушках и от души выругался.

– Лежите спокойно, хозяин! А ты, Джимми, ступай отсюда, тебя не нужно! – сказал Рубен.

– Как знать, может, я еще и понадоблюсь, – отвечал Джимми, поглядывая на Раймонда.

Но Пенхоллоу махнул ему рукой, приказывая удалиться. Другой рукой он тер свое горло. Он посмотрел на Раймонда, потерянно стоящего у камина и глядящего на пламя, потом на Рубена.

– Поставь на место стол, принеси веник и подмети здесь битое стекло, пока моя сучка не порезала себе лапу! – хрипло приказал он. – А потом иди отсюда, со мной все в порядке, ясно? Нет, сперва приподними меня на подушках.

У Пенхоллоу на лбу выступил обильный пот, он отер его тыльной стороной ладони, и кивнул Рубену, чтобы тот шел. Рубен поколебался, нерешительно осматривая Раймонда, а затем неохотно вышел.

Дыхание и пульс у Пенхоллоу постепенно успокаивались, но эта схватка оказалась для него непосильной, и он несколько раз приложил руку к боку, морщась от боли... Раймонд, повернувшись к нему, молча наблюдал.

– Да, смирный, послушный сынок у меня вырос! – наконец сказал Пенхоллоу. – Ну да ладно, я тебя не виню. Приступы со всяким случаются. Ведь ты хотел получить и получил, не правда ли? Зато теперь у нас с тобой пойдут разговоры в другом тоне, я думаю.

– Это правда, то, что ты сказал мне? – сипло спросил Раймонд.

– О да, ей-богу! Вернее не бывает!

– Тогда тебе гореть в аду! – сказал Раймонд, развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Раймонд, выйдя из комнаты отца, готов был покинуть Тревелин и уехать куда глаза глядят, подальше от любопытных домочадцев, челяди, от ненавистного отца... Он чувствовал себя как человек, который, выжив после страшного землетрясения, пытается найти то место, где прежде стоял его дом. Раймонд собирался выйти в сад, но по дороге ему встретился Рубен, который сказал ему сквозь зубы:

– Если вы хотели убить своего отца, то вам будет полезно послушать адвоката Тайдфорда. Он уже минут двадцать сидит у вас в конторе.

Раймонд остановился, растерянно теребя холодную железную щеколду на двери и чувствуя себя очень далеким от всей этой повседневной жизни поместья. Он тупо повторил без выражения:

– Тайдфорд?

Рубен посмотрел на него очень нехорошим взглядом и добавил:

– Что это на вас нашло? Экое безобразие! Зато теперь, ежели с хозяином что случится, мы будем знать, чьих рук это дело!

Раймонд провел рукой по глазам, словно хотел стереть тот красный туман, в котором виделся ему мир...

– С вас станется... – пробормотал он. – Так, значит, говоришь, Тайдфорд? Ну да, ну да, я совсем забыл...

Он вспомнил теперь, что сам назначил Тайдфорду явиться к нему по делу. Но когда он вызывал Тайдфорда, он еще не знал, какой катаклизм его постигнет... Но так ли сяк ли, хозяйство ждать не будет, пока он опомнится, и дело есть дело. Раймонд повременил несколько минут перед своей конторой, усилием воли приводя в нормальное состояние свои дрожащие конечности и пытаясь вспомнить, по какому делу ему понадобился Тайдфорд. Он был странно удивлен тем, что застал Тайдфорда совершенно спокойным, тихо сидящим у стола, как будто ничего в мире не произошло...

Он поговорил с Тайдфордом, и, когда провожал его, уже вполне владел собой для того, чтобы заняться обычными будничными работами по хозяйству. Но мысли его неотступно вращались вокруг того ужаса, который он узнал о себе и об отце, и душа его рвалась вон отсюда, в большой мир, где вокруг все будут чужими и всем будет наплевать на Раймонда и его дурацкое происхождение...

Когда он кончил свою конторскую работу, то направился в конюшню, где приказал седлать своего лучшего коня. Пока ждал, он вполуха слушал конюха Винса, который жаловался на очередные трудности с упряжью и кожей... Раймонд, вопреки своему обыкновению, отвечал самыми общими фразами.

Когда лошадь была уже под седлом, в конюшню явился Барт и попытался обсудить с Раймондом еще какой-то вопрос, но Раймонд оборвал его, вскочил в седло и поехал со двора. Он направился на конезавод. Но там он не стал долго задерживаться, а поскакал дальше вдоль берега Мура вверх по течению до Фауи, а потом через Брауджелли Даунз и Розмари Пул, прочь, все дальше и дальше...

Долина Мура была прекрасна, напитана летним благоуханием, и легкий ветерок еле заметно колебал цветущие ветви деревьев... Вдали, к северу, слышно было гудение северного ветра в скалах Браун Вилли и Раф Тор... Сперва он погонял своего коня, а потом, жалея его, перешел на ровный шаг.

Так прошло довольно много времени, прежде чем Раймонд сумел собрать свои мысли. Теперь он стал припоминать множество полузабытых намеков, обстоятельств и мелких деталей, которые, если умело составить их вместе, образовывали довольно понятную картинку – картинку, которая столько лет была скрыта от его сознания...

И когда этот рассыпанный калейдоскоп окончательно сложился в его мозгу, ему стал проясняться наконец весь смысл сказанного отцом. Если вся эта история была правдой – а он в глубине души все еще не готов был безоговорочно в нее поверить, – то тогда он не станет Пенхоллоу, властителем Тревелина, даже если старик Пенхоллоу из собственного каприза унесет эту тайну с собой в могилу. Нет, он, Раймонд, не мог бы пойти на этот, пусть и не вполне вольный, обман... Ведь он уже никогда не забудет этого и не сможет держаться так, словно ничего не произошло, – нет, не сможет... Все его годами отлаживаемое хозяйство, его любимый Тревелин, честь фамилии, которой он гордился, – все это показалось ему призрачным и пустым. Любой из его братьев имел больше прав называться Пенхоллоу, властителем Тревелина, и, если бы даже Раймонд решился присвоить это имя, вся его последующая жизнь пройдет в страхе, что кто-нибудь разоблачит его... Вообще-то не похоже было, чтобы старик Пенхоллоу намеревался действительно лишить его наследства в форме Тревелина, ведь никто лучше Раймонда не понимал в хозяйстве. Ясно было, что старик будет хранить молчание об этом всем до тех пор, пока его это будет устраивать, чтобы держать в узде Раймонда. Покамест старику нужен был управляющий, который умеет вести дело, а таковым из всей семьи был только Раймонд. Но он понимал, что рано или поздно все достанется Ингрэму, – хотя бы просто по закону...

Мысль о том, что Ингрэм станет хозяином Тревелина, так глубоко поразила Раймонда, что он, отпустив поводья, слез с лошади и бросился наземь, в неистовстве скребя ногтями торфянистый грунт... Он видел себя в роли шута, живущего на то содержание, которое будет назначено ему Ингрэмом, и просто не хотел жить в предвидении такой перспективы... Он засмеялся, сперва тихонько, потом все громче и громче, и наконец этот смех превратился в сумасшедший хохот, который напугал птиц в соседней роще, отчего они разом поднялись в воздух, словно души потревоженных предков...