Плененная Иудея. Мгновения чужого времени - Лариса Склярук

– Древние говорили: когда прошедшую войну забывают… – Он помолчал, сделав для большей убедительности паузу, и строго закончил: – Начинается новая.

От этого презрительно-насмешливого взгляда, от намеренно менторского тона Яэль, рассердившись, вспыхнула, понимая, что Эфраим не слишком высокого о ней мнения и что он не смеется над ней открыто лишь из уважения к Бене.

В запальчивости и непременно желая настоять на своем, считая унизительным для себя менторский тон Эфраима, а потому не вслушиваясь в его слова, Яэль заговорила быстро, нервно, спеша ему досадить и не совсем обдумывая то, что говорит:

– Или вот зачем ехать в Польшу посещать концлагерь? Обязательный момент в школьной программе. Может, вам, историкам, это и интересно. А я не хочу. Ничего не хочу знать. Правильно сказал этот, как его, ну сейчас передавали? Возмутительно зарабатывать деньги на концлагере. Что вы на меня так смотрите?

Действительно, мужчины смотрели на нее с удивлением, причем глаза Эфраима как бы говорили: «Ну что можно было ждать от этой пустышки?» А доброе лицо Бени несколько болезненно сморщилось и выглядело растерянно-ошарашенным. Какое-то время все трое молчали.

– Сохранение лагерей – это не зарабатывание денег, а предостережение человечеству, – наконец тихо сказал Беня и добавил с легким укором: – И не стоит, милая, повторять слова Ирвинга, как, впрочем, и остальных ревизионистов.

– Ну вот еще каких-то ревизионистов приплели, – скривила губы Яэль, – а это кто?

– Это те, кто отрицает и Холокост, и крематории. Правда, не объясняют, куда же в таком случае физически делось европейское еврейство, – насмешливо добавил Эфраим.

Яэль почувствовала, что зашла слишком далеко в своих речах, и она, нетерпеливо отмахиваясь, закончила:

– Ой, ну жалко их, конечно. Но это так давно было. Тут они остановились у входа в антикварную лавку, которая тянулась далеко вглубь и, наполненная товарами, казалась необыкновенно загадочной. С потолка свешивались лампы причудливых форм и разных размеров, покрытые то ли благородным налетом древности, то ли слоем современной пыли. Глаза разбегались от множества странных предметов, в изобилии стоящих повсюду, и чудилось, что если хорошо порыться, покопаться в этих восточных вещах, то где-нибудь в забытом пыльном углу вполне можно найти сказочную лампу Аладдина или даже ковер-самолет.

У девушки заблестели ее светлые, как воды моря, глаза, и она, прервав свою речь, надолго нырнула в лавку. Хозяин лавки, немолодой араб с седыми усами, сидевший на стуле возле входа, не спеша встал и проследовал за ней.

– Твоя сестра, разумеется не желая этого, затронула очень интересные вопросы. Нужно ли людям знание истории? Умеет и хочет ли человечество учиться на ужасах прошлого или предпочитает ничего не знать? И имеет ли историческая память «срок давности»? – задумчиво, строго проговорил Эфраим.

– А ты, мой друг, сформулировал вопросы, на которые можно отвечать всю жизнь, – заметил Беня, проследив встревоженно-любящим взглядом за сестрой, и только когда радостно-взволнованная девушка скрылась, повернулся, чтобы продолжить разговор.

Итак, друзья разговаривали, а время между тем шло. Десять минут, пятнадцать, полчаса. Роли поменялись. И теперь ожидающие у входа в лавку мужчины стали испытывать нетерпение, время от времени поглядывая на часы.

Наконец, не дождавшись сестры, Беня вошел в лавку, прошел вглубь, вдыхая странно волнующие запахи старых вещей и ловко увертываясь от свисающих с потолка предметов, и нашел Яэль.

Стоя перед маленьким круглым зеркалом, с трудом нашедшем себе место на пыльном, заваленном товарами столе, девушка примеряла длинные, почти до плеч, серьги. Увидев брата, она спокойно вынула серьги из ушей и положила.

– Что, выбрала? – улыбчиво спросил Беня, показывая ровные белые зубы.

– Нет, – отрезала Яэль. Она демонстрировала свою обиду. Ведь Эфраим представил ее глупой, а Беня его поддержал, не встал на ее сторону.

– А эти, что ты положила на стол? По-моему, очень красивые, – примирительно произнес Беня.

В ответ на это заявление Яэль дернула плечом и презрительно хмыкнула, как бы говоря: «Много ты понимаешь». Затем, снисходительно качнув головой, все же объяснила:

– Слишком большие и слишком тяжелые. А вот это мне нравится. – И она, раскрыв ладонь, показала кольцо.

На ладошке, тускло отсвечивая, лежало плоское кольцо, формой напоминая обрезок тонкой трубки. Старое серебро потемнело. Кольцо было, видимо, чем-то придавлено, и некогда ровная форма круга искривилась. Но, несмотря на это, кольцо сразу привлекло внимание Бени. Он осторожно взял его с ладони Яэль и, держа двумя пальцами, большим и указательным, стал рассматривать в сумрачном свете лавки.

Кольцо было покрыто чередующимися разноцветными полосками – желтыми, красными, синими, а на оставшейся свободной серой поверхности были темно-синей эмалью тщательно прорисованы глаз и бровь над ним. Сам зрачок был сделан из прозрачного минерала лилового цвета.

– Очень похоже на древнеегипетское украшение, – сказал подошедший к ним Эфраим и взял кольцо из рук Бени. – Глаз Гора. Неплохая копия.

– Почему ты думаешь, что это копия?

– Если это оригинал, то этому кольцу место в музее, а не в лавке старьевщика, – засмеялся Эфраим, отдавая кольцо, – а во-вторых, мне кажется, зрачок всегда бывает непрозрачен. Я не уверен, конечно, но мне кажется, что я первый раз вижу зрачок из прозрачного минерала, да еще такого необычного лилового цвета.

– Меня тоже этот камень чем-то смущает. – Беня вновь стал вглядываться. – Все кажется, что в глубине зрачка что-то есть, и никак не могу рассмотреть. Надо на свет выйти.

– Бенчик, мне очень хочется иметь это оригинальное кольцо. Но вы своим разглядыванием и заинтересованностью только набиваете ему цену. Смотрите, как хозяин внимательно прислушивается, – вмешалась в разговор Яэль, показывая глазами на хозяина лавки, стоящего чуть поодаль и терпеливо ожидающего решения клиентов.

– Да, ты права, – улыбнулся Беня, взглянув на хозяина. – Сейчас заломит, – шепнул он Эфраиму, направляясь спросить о цене кольца.

Торг проходил по-восточному медленно. Взяв в руки кольцо, хозяин достал старый замшевый лоскуток и стал старательно натирать кольцо, сказав, что кольцо очень редкое и что он хочет за него только 900 шекелей.

– Всего-то? – засмеялся Беня. – Да оно же кривое. Я дам тебе пятьдесят.

– Нет. Нет. Что ты? Изгиб можно исправить, – отрицательно замотал головой хозяин и, взяв инструменты, попытался выровнять кольцо, но не слишком в этом преуспел и тогда снизил цену до 700 шекелей.

– Шестьдесят, и ни шекелем больше. Идем, сестра. – Беня сделал вид, что уходит, повернувшись спиной.

И хозяин, и сам Беня словно играли в какую-то игру, и оба наслаждались ею.

– Только для вас пятьсот. Редкий камень – турмалин. – Хозяин говорил равнодушно, вроде бы скучая, но сам внимательно следил чуть прищуренными глазами за реакцией слушателей, стараясь выяснить по выражению лиц, понимают ли его покупатели что-либо в камнях или поверят любому важно сказанному слову.