Их сокровенная тайна - Дарья Верцун

по собственной глупости. Думал, вот если бы не ставил тебе условий, не кричал на тебя в тот день, когда мы поругались, ты бы не уехала от меня. Потом ненавидел…

— Лучше бы и дальше ненавидел.

— Не перебивай, — попросил Денис. Именно попросил, а не приказал. — После того, как мы встретились с тобой снова, месяц назад, я начал понимать некоторые вещи: твоя жизнерадостность, от которой я тащился всю жизнь, сменилась чем-то непонятным. Я бы сказал, пустотой. Ты стала нервная, вздрагиваешь чуть ли ни при каждом прикосновении…

Тугим узлом боль стянула внутренности, и по телу пробежал холодок. Я зажмурилась, пытаясь заставить свои рецепторы отказать, перестав слышать и видеть и рефлекторно отступила назад. Он догадывается…

— Ты стала ссориться с Пашкой, а ещё заметно похудела. В глазах — тоска, как у побитой собаки, на лице ни намёка на радость даже когда ты улыбаешься. Одно осталось неизменно. Знаешь, что?

Я отрицательно покачала головой, с ужасом представляя, что он может сейчас сказать.

— То, что я тебе небезразличен.

— Небезразличен, — честно призналась я, обхватив себя руками в защитном жесте. Словно, если я приму другую позу, более открытую, он сможет прочесть меня без единого слова, произнесённого вслух.

— Тогда что же такого могло произойти, чтобы человек настолько изменился и отказался от того, кого любит?

Хватаясь за последнюю спасительную соломинку, я снова попыталась увильнуть:

— Ничего. Я просто повзрослела, Дэн.

Сунув руки в карманы, он склонил голову и обжег пронзительным взглядом.

— Я говорю, как есть, — снова приняла попытку убедить его, и для пущего эффекта посмотрела в глаза. Он лишь покачал головой, давая понять, что уже всё для себя решил. Вдруг меня пронзила необъяснимая вспышка гнева, и я сорвалась: — Не веришь? — я зло ухмыльнулась и глаза защипало от слёз обиды и гнева. — Чудесно! Зачем тогда спрашиваешь, если ни одно моё слово не стоит для тебя ни гроша?!

— Затем, что хочу услышать правду! — воскликнул он, и сердце пронзила острая боль.

— Мы поговорим, обязательно поговорим, — в сердцах пообещала я. — Но не сейчас. Я не готова. Дай мне время.

— Нет, сейчас, — отчеканил Дэн. — Это мешает тебе жить! Это мешает нам обоим, потому что, не поговорив, ничего у нас с тобой не выйдет!

Гнев из-за безысходности ситуации застелил всё перед глазами туманной пеленой, и, метнув взглядом в него яростные искры, я выкрикнула:

— Отлично! — слезы скатились безудержными ручьями по щекам. — Какая именно правда тебе нужна?! Хочешь слышать, как один мерзавец изнасиловал меня в своей чёртовой машине, а потом бросил побитую подыхать на дороге?! — мужское лицо окаменело, а взгляд карих глаз застыл на мне с выражением глубокого потрясения. — Или как полиция дело свернула, потому что этот мерзавец из «уважаемой» семьи, и попытались меня обвинить в клевете?! Или, может, ты хочешь знать правду о том, как вдали от мамы, Пашки и тебя я таблеток наглоталась, поняв, что справедливости не будет, ты для меня потерян, и я вся вываляна в грязи?! — на последнем слове мой голос сорвался, и я всхлипнула, вытерев руками мокрые дорожки слёз с лица. Взглянув на ошеломленное выражение лица Дэна, который, казалось дышать вовсе перестал, я произнесла: — Что? — устало усмехнувшись, я обессиленно уронила руки. — Тебе не нравится такая правда? — сжав челюсть, он отвернулся, и я поняла, что страх, преследовавший меня вот уже больше двух лет, ожил. — И мне не нравится. Но мне приходится с этим жить, — севшим голосом проговорила я, тихо всхлипнув, чувствуя, как теряю его снова. Теперь навсегда. Ужасно хотелось зарыдать вслух, громко и горько, но я лишь сделала глубокий вдох, подавив в себе удушающие приступы, болью отдававшиеся в области сердца, вытерла мокрые дорожки с лица, взяла куртку и направилась к выходу.

— Подожди… Стой, — Дэн схватил меня за локоть и развернул к себе. — Почему же ты сразу ничего не сказала? — голос его был сдавленным, а вид настолько отрешённый, словно больно было ему, а не мне.

— Мной воспользовались, словно я была не живым человеком, а вещью, а потом выбросили, как испорченный товар. Как ты думаешь, могла я признаться тебе в таком? Я не выдержала бы отвращения в твоих глазах. Мне было проще уйти, — тихо призналась я. — Но было еще кое-что… Сильнее всего я боялась, что твоя любовь окажется настолько крепкой, что ты останешься со мной и ввяжешься в неприятности в желании заступиться за меня.

В тот момент внутри меня напряженная пружина из страха и сомнений разорвалась, освобождая от сокрушительных эмоций навсегда, и спокойствие накрыло теплой волной. По щеке снова скатилась горячая слеза, и я резко смахнула её, шмыгнув носом. Господи, неужели я сделала это? Призналась? И неужели все, чего я так боялась, обошло стороной?

Шумно дыша, Дэн провел пальцем по моему лицу, окончательно вытирая влажные следы от слез, и сглотнул. Тяжело, глаз с меня не сводя. На шее дернулся кадык, и брови Дэна сошлись в болезненной гримасе. Он притянул меня к себе, прижимая к груди крепко, словно пытаясь перенять у меня часть той боли, что уже казалось не вмещалась во мне и грозилась взорвать маленькое дрожащее сердце.

— Не знаю, что сказать…

— Ничего. Давай просто помолчим. Пожалуйста.

— Если бы я мог что-то изменить, Крис… Если бы только мог!

Я подняла голову, встречаясь с ним взглядом.

— Никто не может, Дэн. Не нужно так.

Легонько чмокнув меня в уголок глаза, он зарылся пальцами в мои волосы и снова притянул к себе, словно защищая надёжными объятиями от всего, что на меня навалилось.

— Я никуда тебя больше не отпущу. Ни на секунду, поняла? Идем в комнату, Кристин.

Усадив меня на диван, Денис завернул меня в плед, как в уютный кокон и ушёл на кухню заварить чай. На телевизоре мелькали какие-то картинки, я не вникала. Даже не могу сказать, что меня в тот момент терзали какие-то мысли. Я просто прислушивалась к каждому звуку в комнате и ни о чём не думала. С щелчком чайник закипел и выключился. Залив заварку кипятком, Дэн подошёл, вручил мне в руки тёплую чашку и сел рядом, опёршись локтями о колени. Не говоря ни слова, мы провели несколько минут, пока я пила мятный чай. Я то и дело бросала в его сторону короткие взгляды, желая увидеть хоть какое-то телодвижение, но он сидел неестественно прямо и глядя в одну точку перед собой. Когда чашка опустела, я собиралась отнести её обратно на кухню, но Дэн остановил меня и сам убрал посуду.

Стыд за то, что сорвалась на него из тлеющей искорки перерос в