Прайс на прекрасного принца - Людмила Ситникова

– Какие рецепты?

– Того самого лекарства. – Вика кивнула на упаковку.

– А они закончились?

– Не совсем. Оставалась последняя пачка – десять пилюль. Три он должен был принять в воскресенье…

– Где ты оставила лекарства? – перебила Копейкина.

– Где всегда – на столике. Перед отъездом напомнила Брониславе, Еве и – на всякий пожарный – Яне, чтобы таблетку ему дали ровно в девять утра. Ну, а в понедельник узнала о случившемся. Жаль старичка, за восемь месяцев я к нему привыкла. Относилась к Германову, как к родному дедуле.

– В понедельник ты случайно не видела в комнате Альберта упаковку таблеток?

– Что ты! Как я могла ее увидеть, я ведь даже не поднималась на второй этаж. Да и какая разница, видела я ее или нет? Человек умер, таблетки ему уже не требовались.

Катарина попросила Викторию открыть форточку.

– Скажи, а если бы Альберт не принял лекарства, могло бы это привести к приступу?

– Легко. Я же говорю, он жил только благодаря этим таблеткам. В большинстве случаев сердечники принимают этот препарат дважды в день: утром и вечером. И лишь при тяжелых формах болезни – как у Германова – врачи настаивают и на дневном принятии лекарства.

Несколько секунд Виктория молчала, нервно теребя чайную ложечку, а затем, нагнувшись к Катке, прошептала:

– За полтора месяца до кончины Альберта Осиповича я совершила страшную… страшнейшую оплошность! Мне до сих пор непонятно, как я могла впасть в тот кратковременный маразм.

– Говори яснее!

– Вечером забыла дать старику таблетку.

Откинувшись на спинку стула, Вика прерывисто задышала.

– И что было?

– Ой… он едва не умер по моей вине! Вызвали «Скорую», в доме начался переполох. Веришь, я стояла ни жива ни мертва.

– Рассказала кому-нибудь о своей забывчивости?

Вика скривилась:

– Да ты что! Побоялась. Тряслась, как листочек осиновый.

– Теперь многое встало на свои места, – подытожила Катка.

– А именно?

– Ясно, что без таблеток Альберт Осипович не протянул бы и дня.

– Но он их принимал ежедневно!

– Ты уверена?

– Конечно, уверена! – Вика смахнула со стола ложку. – Я постоянно находилась при Германове и контролировала прием лекарственных препаратов.

Ката виновато закивала.

– Извини, я совсем не то хотела сказать.

В особняк Катарина вернулась глубоко за полночь.

Позвонив на сотовый Брониславе Егоровне, она попросила экономку открыть входную дверь.

– Где ты была? – спросила сонная пенсионерка.

– Улаживала проблемы.

– С мужем?

– Угу.

– Ну и как, уладили?

– К сожалению, нет.

– Ладно, давай, шуруй в комнату. Завтра рано вставать, надо хорошенько выспаться.

– Бронислава Егоровна, у меня к вам разговор.

– Сейчас?!

– Желательно.

– А потерпеть до утра никак нельзя?

– Но вы же все равно не заснете. Помните, как говорили, что стоит вам проснуться ночью, и сон куда-то испаряется?

Экономка погрозила Катке пальцем:

– Ух ты, поймала меня на слове? О чем хоть говорить будем?

– О Германовых.

– Пошли тогда в кухню, я чайку выпью.

Подождав, пока Бронислава нарежет кекс, Катка выпалила:

– Альберт Осипович умер в воскресенье?

В глазах Брониславы промелькнул испуг:

– Ну, допустим.

– А у Виктории был выходной?

– Все так.

– Во сколько он умер?

Этот вопрос имел для Катарины первостепенную важность.

Бронислава Егоровна ответила быстро и решительно:

– В шесть часов вечера.

– Инфаркт?

– Обширный.

– В тот день таблетки старику давали вы?

Экономка замялась:

– Нет.

– Неужели Альбина?

– Евочка. У меня с утра сильно подскочило давление. Шагу ступить не могла, перед глазами все плыло и кружилось. Ева запретила мне подниматься с кровати…

* * *

Заставив няню лечь, Германова безапелляционно отчеканила:

– Не вздумай выходить из комнаты. Не хватало, чтобы ты на больничную койку попала!

– Детонька, не люблю я лежать, от этого еще больше хвораю.

– Ничего не желаю слышать! – отрезала Ева.

– А как же папа?

– Что папа?

– Уже без пятнадцати девять, ему лекарство принимать пора.

– Няня, ты меня удивляешь. Можно подумать, мы живем на необитаемом острове и, кроме тебя, к отцу некому подойти.

– У Викуши сегодня выходной…

– Знаю. Не бери в голову. Я сама поднимусь к отцу и проведу с ним целый день.

Бронислава заулыбалась:

– Для него это будет большим подарком. А то ты совсем заработалась, Евочка. К отцу совсем не заходишь.

– Вот и наверстаю упущенное.

Бронислава не выходила из комнаты до шести вечера. В четыре она начала читать книгу, а два часа спустя дверь с шумом открылась, и взору экономки предстала возбужденная Альбина.

– Бинка, сколько можно предупреждать, не врывайся, как ураган, – заметила старушка.

– Да ладно тебе! Ты вот тут читаешь, а на втором этаже разразился настоящий скандал.

Броня подавила вздох:

– Кто с кем на этот раз схлестнулся?

– Все! – прокричала девушка.

– Что значит – все?

– То и значит. Дети Германова в полном составе собрались в спальне старика и орут, как бешеные!

Бронислава забеспокоилась:

– Святой Николай-угодник! Альберту же нельзя нервничать. Они же его до инфаркта своими ссорами доведут!

– Ты куда?

– Поднимусь наверх.

– Не советую. Лучше им под горячую руку не попадаться.

Броня разозлилась:

– Это тебе лучше не попадаться, а я, как-никак, их нянька. И никто, кроме меня, не в состоянии приструнить негодников.

– Ну, иди, иди, – ухмыльнулась Альбина. – Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.

В гостиной Бронислава столкнулась с рыдающей Евой.