Фрикономика. Экономист-хулиган и журналист-сорвиголова исследуют скрытые причины всего на свете - Стивен Д. Левитт

Однако вопрос о важности родителей в процессе формирования ребенка остается открытым. Кроме того, это вопрос необыкновенно сложный. По каким показателям мы можем оценивать влияние родителей на ребенка: по показателям, характеризующим его личность; по его школьным отметкам; по его моральным качествам; по его способности к творчеству; по уровню его зарплаты, когда он становится взрослым? А какой вес мы должны придавать каждому из факторов, способных повлиять на конечный исход: генам, семейной обстановке, социально-экономическим факторам, качеству школьного образования, дискриминации, удаче, болезненности и т. д.?

Для того чтобы разобраться с этой задачей, давайте просто представим себе двоих ребят – белого и чернокожего.

Белый мальчик растет в пригороде Чикаго в семье начитанных родителей, активно участвующих в процессе школьной реформы. Его отец, занимающий значительный пост в производственной компании, часто берет с собой сына в туристические походы. Его мать – домохозяйка, планирующая вернуться к учебе и получить научную степень в сфере образования. Мальчик счастлив и хорошо учится в школе. Его учителя считают, что он может вырасти настоящим гением в области математики. Родители поддерживают его и испытывают огромную гордость оттого, что ему удается изучить программу двух лет обучения за год. У него есть младший брат, который во многом ему не уступает. В этой семье принята даже такая вещь, как семейное чтение вслух.

А черный мальчик растет в Дейтона-Бич, штат Флорида. Его мать бросила его, когда ему было всего два года. Его отец когда-то был неплохим торговцем, однако сейчас он просто горький пьяница, любящий бить своего маленького сына металлическим наконечником садового шланга. Как-то раз, когда одиннадцатилетний мальчик украшал маленькую рождественскую елку (первую в его жизни), его отец начал избивать свою подружку прямо в кухне. Он так сильно бил ее, что из ее рта вылетело несколько зубов, и они упали на пол прямо перед мальчиком. Мальчик понял, что ему лучше держать свой собственный рот закрытым на замок. Он не прилагает никаких усилий к учебе в школе. Довольно быстро дело заканчивается тем, что он начинает торговать наркотиками, грабить дома в округе и ходить с пистолетом. Он делает все возможное для того, чтобы лечь спать до возвращения из бара своего пьяного отца и выскочить рано утром из дома до того, как отец проснется. В конце концов его отец попадает в тюрьму за попытку изнасилования. К двенадцати годам подросток оказывается полностью предоставленным самому себе.

Возможно, вы не верите в присутствие «навязчивого проявления родительских чувств», однако в глубине души наверняка полагаете, что шансы преуспеть у первого ребенка значительно выше, чем у второго. Какова вероятность того, что второй мальчик (страдающий, помимо прочего, от различных проявлений дискриминации) сможет прожить интересную и продуктивную жизнь? Каковы шансы, что первый мальчик, которому открыты все пути, не преуспеет в жизни? И что будет думать каждый из этих мальчиков о роли, которую сыграли родители в его судьбе?

Можно бесконечно рассуждать о том, что такое «совершенные родители». Авторы этой книги не хотят заниматься такого рода рассуждениями по двум причинам. Во-первых, потому, что ни один из нас не считает себя экспертом в области родительского воспитания (хотя на двоих у нас шесть детей в возрасте до пяти лет). Во-вторых, имеющиеся данные говорят нам значительно больше, чем любые теории родительского воспитания.

Некоторые черты ребенка, такие как тип личности или склонность к творчеству, сложно измерить с помощью данных. Однако с их помощью вполне возможно оценить успеваемость в школе. И поскольку большинство родителей согласится с тем, что именно образование лежит в основе формирования ребенка, имеет смысл начать изучение вопроса с анализа набора данных об успеваемости, способного многое нам рассказать.

Эти данные связаны с выбором школы – вопросом, относительно которого у большинства людей вполне сформировавшееся мнение. Люди, верящие в то, что школу нужно выбирать, полагают, что деньги, которые они платят в виде налогов, дают им право посылать своих детей в лучшие из имеющихся школ. Их оппоненты полагают, что возможность выбора школ приведет к тому, что худшие ученики в итоге окажутся в худших школах. Однако похоже, что почти все родители верят в то, что их ребенок сможет преуспеть, только если посещает правильную школу, в программе которой адекватно представлены и учеба, и внешкольная деятельность. Эта школа дружелюбна, и в нее безопасно ходить.

В системе муниципальных школ Чикаго (CPS) столкнулись с проблемой при выборе школ сравнительно быстро. Это произошло из‑за того, что под контролем CPS, как и множества других городских школьных организаций, имелось непропорционально большое количество школьников, принадлежавших к различным национальным меньшинствам. Несмотря на решение Верховного суда США по делу «Браун против школьного совета Топека» от 1954 года, указавшего на необходимость десегрегации школ, многие черные ученики в юрисдикции CPS продолжали посещать школы, в которых доля негритянских детей приближалась к 100 процентам. Поэтому в 1980 году Департамент юстиции США и Совет по образованию города Чикаго объединили свои усилия для того, чтобы попытаться улучшить интеграционные процессы в школьной системе. Было объявлено, что дети, только начинающие учиться, могут подавать заявления практически в любую школу района.

Помимо долговечности этой программы существует еще несколько причин, по которым она заслуживает внимания исследователей. В их распоряжении имеется огромный информационный массив – система школьного образования Чикаго является третьей по размеру в стране (после Нью-Йорка и Лос-Анджелеса), дает возможность реального выбора (в ее состав включено свыше шестидесяти школ) и обладает значительной степенью гибкости. Соответственно, ее показатели смены школы являются крайне высокими – примерно половина школьников, охваченных системой CPS, предпочитают не ходить в школу, расположенную по соседству с домом. Однако самый интересный аспект программы CPS (по крайней мере, для целей исследования) связан с тем, каким образом велась игра по выбору школы.

Как и следовало ожидать, возникли опасения по поводу того, что открытие дверей любой школы в Чикаго для нового ученика приведет к возникновению неразберихи. Школы, получившие высокие баллы в ходе аттестации и имевшие значительную долю успешных выпускников, оказались бы переполненными. Соответственно, они не имели бы возможности удовлетворить заявку каждого школьника, желающего в них поступить.

Для сохранения честности в процессе принятия решения CPS решила проводить жеребьевку. С точки зрения исследователя, подобное решение является истинным благом. Ученый, изучающий различные аспекты поведения, вряд ли мог создать в своей лаборатории лучшие условия для проведения эксперимента. Совет по образованию Чикаго сделал, в сущности, то же самое, что делает ученый, случайным образом помещающий одну мышь в группу, в которой проводится эксперимент, а другую – в контрольную группу. Представьте себе двух учеников, идентичных со статистической точки зрения, каждый из которых хочет учиться в новой и хорошей школе. После проведения жеребьевки один из них идет в эту школу, а другой в ту, что похуже. Теперь представьте себе, что таких школьников не два, а пять тысяч. В результате мы получаем широкомасштабный эксперимент в естественных условиях. Разумеется, руководители образовательной системы Чикаго, задумавшие проведение жеребьевки, вряд ли преследовали цель провести эксперимент. Однако жребий как метод работы обеспечил исследователей великолепным способом измерить, действительно ли выбор лучшей школы имеет сколько-нибудь важное значение.