Фрикономика. Экономист-хулиган и журналист-сорвиголова исследуют скрытые причины всего на свете - Стивен Д. Левитт

Так что же показали данные?

Ответ вряд ли придется по душе родителям, склонным к навязчивому контролю: в данном случае выбор школы оказался практически неважен. Справедливо считать, что чикагские школьники, участвовавшие в жеребьевке, имели больше шансов успешно окончить школу, чем другие. Это заставляет нас предположить, что выбор школы имеет значение. Но на самом деле это не более чем иллюзия. Чтобы подтвердить это, можно провести сравнение двух групп: результаты школьников, получивших счастливый билет и попавших в лучшие школы, оказались ничуть не лучше, чем результаты школьников, проигравших в жеребьевке. То, что может показаться преимуществом, связанным с новой школой, на самом деле никак с ней не связано. Прежде всего, школьники и их родители, принимающие решение о перемене школы, являются, по всей видимости, более толковыми и мотивированными к академическому образованию. Однако со статистической точки зрения после смены школы они не получили практически никаких преимуществ в образовании.

А насколько справедливо, что школьники, оставшиеся в прежних школах, пострадали в результате этого? Нет, результаты их экзаменов и тестов остались ровно такими же, что и до «утечки мозгов».

Была, однако, одна группа чикагских школьников, чьи результаты значительно изменились: к ним относились школьники, перешедшие в техникумы или школы при престижных университетах. Эти школьники показали значительно лучшие результаты – как по сравнению со своими же прежними результатами, так и по сравнению с ожиданиями. Таким образом, программа CPS по выбору школ действительно подготовила небольшой сегмент упорных школьников к дальнейшей удачной карьере, обеспечив их должными практическими навыками. Однако все остальные школьники вряд ли стали более толковыми вследствие школьной реформы.

Но неужели выбор школы действительно неважен?

К этой мысли не готов ни один уважающий себя родитель, даже не склонный к навязчивому контролю. Но подождите – исследование CPS измеряло данные только по старшеклассникам. Может быть, к этому времени жребий уже был брошен? «В старшие классы приходит огромное количество школьников, неготовых к упорной учебе, – не так давно заметил Ричард Миллз, чиновник из системы образования штата Нью-Йорк. – Огромное количество студентов, поступающих в колледж, обладают лишь базовыми навыками чтения, письма и счета. Мы должны исправлять проблемы, возникшие на предыдущих уровнях образования».

Ряд научных исследований подкрепил беспокойство Миллза. При сравнении уровня дохода чернокожих и белых взрослых (согласно расхожему мнению, чернокожие получают значительно меньше) ученые обнаружили, что разрыв практически идентичен разрыву в отметках на уровне восьмого класса школы. Иными словами, различие уровня дохода между черными и белыми является следствием образовательного разрыва между ними, наличие которого было отмечено за много лет до этого. «Уменьшение разрыва в оценках между черными и белыми, – писал автор одного исследования, – помогло бы обеспечить расовое равенство значительно лучше, чем любая другая стратегия, даже имеющая сильную политическую поддержку».

Так откуда же берется разрыв в оценках между черными и белыми? За последние годы возник целый ряд теорий, объясняющих это явление. Исследователи говорят и о бедности, и о генетической предрасположенности, и о явлении «летнего отката» (считается, что черные быстрее забывают на каникулах усвоенный ранее материал), и о расовых предубеждениях в процессе тестирования, и об ощущениях конкретных учителей, и о нежелании чернокожих вести себя «как белые». В работе под названием «Экономика поведения по стандартам белых» молодой гарвардский экономист Роланд Фрайер-младший отмечает, что черные студенты, «желающие заниматься некоторыми видами деятельности (например, образованием, балетом и т. д.), сталкиваются с огромными проблемами из‑за того, что их могут посчитать "переметнувшимися к белым" или "продавшимися". Подобное определение может привести к нежелательным последствиям – начиная от повсеместного отторжения человека и заканчивая избиениями и издевательствами». Фрайер цитирует воспоминания Карима Абдул-Джаббара[16], носившего в детстве имя Лью Эльсиндор. Поступив в четвертый класс новой школы, мальчик обнаружил, что умеет читать лучше, чем семиклассники: «Когда это поняли все остальные дети, я превратился в мишень… Я впервые оказался вне своего дома, в полностью негритянском окружении. Меня подвергали обструкции за любые действия, которые я прежде считал правильными. Я учился на пятерки, и меня за это ненавидели. Я говорил на правильном языке, и надо мной смеялись. Мне пришлось научиться новому языку для того, чтобы хоть как-то справляться с постоянными угрозами. Я был хорошо воспитан и был хорошим мальчиком – за это мне пришлось заплатить высокую цену».

Фрайер был одним из авторов работы под названием «Причины разрыва в оценках между черными и белыми учениками в течение первых двух лет обучения в школе». В этой работе впервые были проанализированы новые данные правительственного исследования, что помогло разобраться с причинами разрыва в оценках по существу. Не менее интересно, что эти данные позволили дать ответ на вопрос, интересующий всех родителей (как белых, так и черных): какие факторы влияют на результаты учебы ребенка в школе, а какие – нет.

В конце 1990‑х годов Департамент образования США запустил широкомасштабный проект под названием Early Childhood Longitudinal Study (ECLS). Цель этого проекта заключалась в измерении прогресса в учебе среди более чем 20 тысяч детей, начиная с детского сада и заканчивая пятым классом. Для исследования использовались данные по всей стране – это было сделано для того, чтобы адекватно отразить весь многообразный состав американских школьников.

В рамках ECLS измерялись результаты учебы школьников и собиралась обычная для опросов информация по каждому участнику: раса, пол, состав семьи, социально-экономическое положение, образовательный уровень родителей и т. д. Однако исследование пошло значительно дальше. В ходе его проводились интервью с родителями школьников (а также учителями и представителями школьной администрации). В интервью им предлагалось дать ответы на значительное количество вопросов, носивших более личный характер, чем вопросы типичного интервью. Вопросы были примерно такими: шлепали ли вы детей, и если да, то как часто; ходите ли вы с детьми в музеи или библиотеки; как часто ваши дети смотрят телевизор.

В результате работы появился невероятно интересный набор данных, способный (при правильной работе с ним) рассказать потрясающие истории.

Для этого используется один из самых любимых инструментов экономистов: регрессионный анализ. Если вам кажется, что регрессионный анализ каким-то образом связан с лечением психиатрических заболеваний, то вы ошибаетесь. На самом деле это мощный (хотя и не всесильный) инструмент, использующий статистические техники для выявления не всегда заметной корреляции.

Корреляция – это всего лишь статистический термин, обозначающий движение двух переменных в одном направлении. Когда на улице идет снег, то чаще всего это сопровождается низкой температурой. В данном случае говорят о положительной, или прямой, корреляции. А отрицательной, или обратной, корреляцией обладают, к примеру, солнечный день и проливной дождь. Все довольно просто – но лишь до тех пор, пока мы работаем с двумя переменными. Когда же нам необходимо проанализировать связи между двумя сотнями переменных, дело представляется куда более сложным. Регрессионный анализ представляет собой инструмент, позволяющий экономистам обрабатывать огромные информационные массивы. В рамках этого метода все переменные (за исключением двух) условно считаются неизменными. Соответственно, мы можем сконцентрироваться на этих двух переменных и определить характер связи между ними.