Второй фронт - Владимир Поселягин

— Знаю, вчера с ним разговаривал, провел он мне экскурсию.

— Черт, время, — воскликнул полковник, вскакивая. — Ладно. Сегодня встретиться не получится, давай завтра?

— Вечером, часов в шесть встретимся в управлении.

— Лады.

Проводив взглядом спешившего Воронова, я собрал все, что осталось, и убрал в сумку. После ста грамм коньяка появилась легкая бодрость в теле. Мельком глянув на часы, решил идти к Гоголеву, вдруг раньше освободится.

Мир СССР. Окраина Минска.

Тяжелая танковая рота капитана Куницына.

18 июля. 15 часов 12 минут.

— И что, выдержала? — недоверчиво спросил невысокий рыжий танкист.

— Сам посмотри, там два сердечника торчат, — ответил Плохиш.

Вместе с рыжим встали еще шестеро пришлых танкистов и стали осматривать башню — как наиболее пострадавшую часть, на предмет пробоин.

Остатки роты капитана Куницына после рембата ждали погрузки на железнодорожной станции, их отправляли вместе с экипажами на завод, где временно расквартировался КБ, проводивший модернизацию танков. Однако приказ из штаба фронта перейти в подчинение представителя Генштаба фактически вернул их с платформ.

За два часа с момента приказа они успели занять позиции на окраине города. То, что Минск готовят к сдаче — особо не обсуждалось и не афишировалось тоже, но все про это знали.

Представитель Генштаба, тучный полковник с фамилией Бродман, не только снял роту с погрузки, но даже велел вывести все способные стрелять танки из рембата и подготовить из них неподвижные огневые точки, подчинив их все Куницыну.

Вот сейчас как раз экипаж КВ-2, которого притащили на тросе и столкнули в неизвестно кем вырытый капонир и башня которого торчала в тридцати метрах от танка лейтенанта Хакимова, обсуждали прошедший шесть дней назад бой, проходивший в тридцати километрах от Минска.

Незнакомые танкисты не только осмотрели кавэшку снаружи, но и изучили ее изнутри.

— М-да. Как только броня выдержала? Нас вон с первого выстрела срезали. Прямое попадание в двигатель, — хмуро проговорил командир «двойки» старший лейтенант Проса.

— Это экспериментальные машины. Скоро в общий выпуск пойдут, — ответил Хакимов, гордо оглядывая свой танк.

Пока Плохиш рассказывал не верящему рыжему, который, кстати, тоже был мехводом, про ходовую, а Панин в красках описывал попадание их снаряда в лобовую броню «тройки»: «… у того аж двигатель вылетел сзади…», показалась наконец «эмка» полковника.

— Товарищи командиры? Попрошу подойти ко мне, — приказал он, расстелив на капоте карту.

Командиров осталось одиннадцать. Это только в самоходках командовали сержанты. В остальных танках, даже зенитных, командиры были в званиях не ниже младшего лейтенанта.

— Так, товарищи командиры, ваша задача…

Возвращаясь к своему танку, капитан Куницын размышлял над поставленным заданием.

«Танков осталось одиннадцать. Восемь КВ. Три „тридцатьчетверки“, две самоходки и зенитки. Да еще эти пришлые. Хотя… Два КВ, „двойка“ и „единица“ тоже неплохо. Но куда мне восемь тэ двадцать шестых? Да еще у одного башня заклинена, вон экипаж починить пытается. Металлолом!»

— …а вы что скажете, товарищ капитан? — отвлек комроты от размышлений вопрос одного из подчиненных, командира батареи самоходок старшего лейтенанта Скворца.

Оказалось, шедшие рядом командиры вслух обсуждали тот же приказ. А приказ был странным. Было бы неудивительно, если бы их поставили оборонять город, перекрыв шоссе или другие важные подступы. Однако приказ был довольно четок и немногословен. Не оборонять, а именно охранять группу специалистов из Москвы и спецбатальон, которые сейчас как раз разгружались на станции.

Вообще-то практически все железнодорожные пути были уничтожены, осталась только одна ветка на Минск, которую охраняли особо, но и она была готова к уничтожению. Дорога в основном использовалась для вывоза поврежденной и сгоревшей бронетехники, которую почему-то эвакуировали, даже если восстановить ее невозможно. Также трофейную технику и, конечно же, раненых. Санитарные поезда курсировали по ней постоянно. Так что ничего удивительного в прибытии не было, они и сами должны были отбыть по этой единственной нитке, снабжающей войска у города.

— Странный приказ.

— Да нет, товарищ капитан. Мы тут обсуждали, что за батальон нам нужно охранять.

— Да это и так понятно. Опять что-то новое будут испытывать в боевых условиях, — отмахнулся Куницын.

Как ни странно, в этом он не ошибся. Когда подошел батальон — они увидели оружие, которое несли бойцы.

— Пулеметы, что ли?

— Странные какие-то, на треногах. Тяжелые, наверное, — обсуждали сидевшие на броне ближайшей бронемашины танкисты.

Как и для танкистов, для спецбатальона тоже были подготовленные позиции. Окопы полного профиля, а не привычные и ненужные ячейки. Охрана из бойцов НКВД никого к ним не подпускала и отслеживала все перемещения рядом чужих бойцов. Особенно охрана крутилась у десяти молодых командиров со странным оружием в руках, которое они то и дело закидывали на плечо и как будто прицеливались.

— Расчет три человека. Первый номер, второй… Третий точно подносчик, — профессионально оценил бойцов спецбата Куницын.

— А эти? — поинтересовался Проса, кивнув на непонятных командиров. В ответ комроты только пожал плечами.

Однако, к удивлению танкистов и роты танкодесантников, которые тоже с интересом наблюдали за прибывшими, оружие на бруствер они не устанавливали, а только приготовили позиции.

— Воздух!!! — раздался крик наблюдателя.

Танкисты спокойно стали укрываться, лениво наблюдая за небом. Это был уже не первый налет, и парни ожидали увидеть очередной воздушный бой. Что-что, а воздушное прикрытие города было на высоте. Первыми захлопали зенитки, не ротные, те молчали, не выдавая свои позиции. Через минуту они смолкли, в дело вступили истребители прикрытия. Немцы шли двумя эшелонами. Первыми истребители расчистки воздуха. Вторыми уже сами бомбардировщики.

— Десять «мессеров» и тридцать «юнкерсов», — пробормотал Плохиш.

— Наверху еще четыре «мессера». Вон, видишь? — ткнул пальцем в точки под облаком сержант Панин.

— Наших мало, шесть только, — вздохнул Плохиш.

— Это да… Черт, прорвались все-таки, — стукнул кулаком по брустверу Панин.

В это время масксети сползли с ротных зениток, и тонкие пятидесятисемимиллиметровые стволы приподнялись и, как будто принюхиваясь, стали выискивать свои жертвы.

— Ща им дадут, — радостно усмехнулся Плохиш.

У него была причина для уверенности. Во время следования к месту первого боя на них наткнулось звено «лаптежников», которые куда-то шли. Реакция зенитчиков была незамедлительной. Несколько коротких очередей — и три костра на земле.