Второй фронт - Владимир Поселягин

— Рот закрой, — это уже мне мама.

— И что это было?

— Развлекаемся мы. Ты уже четвертый за сегодня, — хихикнула она, входя в прихожую.

— Ясно. Делать вам больше нечего, — буркнул я.

— Вот привереда, мы тоже веселиться любим.

— Лучше б на даче грядками занимались.

— С чего бы это? Я в попечительский совет нашего района вхожу. Должность дали: начальник по особым вопросам, — гордо сказала мама.

— Это чего?

— Все, что непонятно, ко мне несут. Разбираюсь. Ладно, давай на ремонт твой посмотрим. Мало того что нас не приехал навестить, так еще не позвал помочь.

Поводив родителей по комнатам, показал весь косметический ремонт.

— А Аля где?

— На работе. Будет через час.

— Хорошо.

Вечер удался, приехал не только Воронов, но и генерал, так что посидели хорошо, стол был отличный.

Окраина Минска.

Тяжелая танковая рота капитана Куницына.

19 июля. 10 часов 08 минут.

Вытирая пот со лба белым платком, к капитану Куницыну подошел полковник Бродман.

— Ждите. Через час, по словам разведки, они подойдут к нам, — присев на крыло танка, сказал он.

— Так быстро, товарищ полковник? — искренне удивился Куницын, опуская бинокль.

— А что? Тут всего двадцать километров.

Капитан недоверчиво нахмурился. Он хоть и воевал всего неделю, но повадки противника изучить успел. Да и другие встреченные командиры делились опытом и советами. По его личному мнению, немцы появятся у города ближе к вечеру, о чем он и сообщил Бродману.

— Почему вы так решили?

— Товарищ полковник, немцы за месяц боев поумнели и не прут вперед кавалерийским наскоком. Основную массу танков мы у них выбили, и сейчас они их берегут, готовя к прорывам, так что вперед идет простой Ганс. Будьте уверены, пока саперы каждый метр дороги и обочин не проверят, вперед они не пойдут.

— Да? — задумался полковник.

— Точно, товарищ полковник. Думаете, почему у нас в боеукладке семьдесят процентов осколочные? Мы шесть дней назад тут последнюю боеспособную танковую часть побили. Так что нет у них бронетехники. Автотранспорт только.

— Хм. Посмотрим. Пойду напрягу разведку, пусть с них глаз не сводят… Да, кстати, капитан, а почему они еще и обочины проверяют?

— Да наши подрывники минируют так, что поражающий элемент накрывает за раз до ста метров дороги. Закладки обычно по обочинам. Это фугасы на дорогах ставят, — пояснил Куницын.

— Понятно.

Через полчаса Бродман вернулся.

— Вы были правы, судя по движению, они здесь будут ближе к вечеру. Хотя мы все мины деактивировали, все равно опасаются.

— У них еще и с саперами проблема, товарищ полковник. Наши снайперы не только за офицерами охотятся, но и за саперами.

Первые пылевые облака появились ближе к четырем пополудни. Первым ехал грузовик с набитым мешками с песком кузовом.

— Смертник у них там, что ли? — опуская бинокль, вслух поинтересовался недавно прибывший младший лейтенант, корректировщик гаубичного дивизиона, расположенного за городом.

— Действительно. Может, доброволец?

— Товарищи командиры, вы о чем? К бою! — рявкнул Куницын.

Все шустро разбежались, кто по своим танкам, кто в окопы, а кто и вообще в тыл.

Ждать пришлось почти час, пока не появились пехотинцы противника. Действовали они как-то неуверенно; остановившись в трех километрах от окраины, стали рассредоточиваться. Несколько раз блеснули линзы биноклей. Вот прошуршал и ударил первый снаряд.

— Помнят бойню под Кобриным? — усмехнувшись, крикнул лейтенант-корректировщик, вжимаясь в стенку окопа. Один из снарядов разорвался метрах в сорока, осыпав щель комьями земли.

— Ты там был? — поинтересовался старший лейтенант Скворец. Сам он посадил на свое место сержанта, решив также корректировать огонь своих самоходок из окопа с помощью окопной трубы. Благо выносная радиостанция у них была.

— Был! — кивнул лейтенант. — Я с начала войны воюю. Еще когда немцы первыми начали артподготовку, мы им стали отвечать!

— И как это было?

— Да обычно. Подняли за три часа, вручили карты с местоположениями вражеских войск, велели приготовить дивизион к бою и ждать. А когда немцы открыли огонь по пустым казармам, мы и ответили. Дальше рутина. Передвигались с места на место, прятались от авиации, стреляли, стреляли и стреляли.

— Понятно… Черт, близко лег! — отряхнув воротник, недовольно крикнул Скворец. — Вы отвечать будете?

— Только по приказу! — отрицательно покачал головой лейтенант.

Артобстрел шел более часа, видимо, недостатка в боеприпасах у противника не было. Авиация противника в небе не появлялась, наши летчики хорошо прикрывали воздушное пространство над Минском.

Летеха раз десять посылал связного по переходам к полковнику, не доверяя телефону, узнать, когда можно ответить, но возвращался тот с одним и тем же: огня не открывать.

— И чего тянут? Я уже все засек, звукари отработали по полной. Против нас восемь батарей и два дивизиона работают, — недовольно пробормотал лейтенант, когда артобстрел внезапно стих.

— Чего! — громко переспросил Скворец. Несколько последних снарядов легли очень близко, из-за чего все, кто был на НП, слегка оглохли.

— Я говорю: ответный огонь открывать пора!

— Понял! Не, рано, только когда мы начнем, до этого ни-ни! Понял?

— Понял.

— Пойду проверю, как там мои, — крикнул Скворец и быстро скрылся за поворотом окопа.

Танкисты спокойно наблюдали за приближением пехоты. Шли они по всем правилам, где перебежками, где рывком от укрытия к укрытию.

Вот открыл огонь взвод прикрытия, четыре пулемета прошлись по залегшим цепям. Почти мгновенно заработали ротные минометы противника, пытаясь подавить пулеметы. Всего Куницын не видел. Батальон был растянут тоненькой ниточкой на два километра, и наблюдать он мог только по двести метров с каждой стороны, но и того, что он видел, хватало. Бойцы спецбата не особо торопились поднять свое оружие на бруствер, а терпеливо ожидали приказа.

— Что-то молчит этот спецбат, товарищ капитан. Оружие ближнего действия? — поинтересовался вернувшийся Скворец у капитана Куницына.

— Надо будет, ответят. Наше дело какое? Охранять этот батальон, вот и будем охранять. Как там дела?

— Один тэ двадцать шестой горит. Прямое попадание. У машины Григоряна осколком в ствол попало, так что остались мы без одной «тридцатьчетверки». У остальных осколками только броню посекло. Трое ранено. Двое убитых.