Поветлужье - Андрей Архипов

– Не ушли и те двое. Закончили мы тут. Далее как сговаривались?

– Да, сбрасываем лодью на воду и идем на подмогу в селение ваше, – скороговоркой произнес Иван. – Тут оставь пять лучников, больше не надо. Заводь тихая, течением не унесет, а если что случится, то сумеют отбиться… Волнуюсь я: в селение ваше одну молодежь отправили.

Рать, достигшая без малого полусотни человек, была разделена на две неровные части. Первая, в количестве двадцати наиболее опытных отяцких охотников, брала штурмом лодью. Это был ключевой момент народившегося плана. Даже если не получится взять селение с ходу, то захватчики лишались средства передвижения. И куда тогда они денутся из глухих лесов Поветлужья? Во вторую часть включили всех одоспешенных отяков, оказавшихся сплошь безусыми молодыми воинами. Их не стали брать на штурм речного «коня». Зачем? Чтобы они гремели там своими железками? Лучше уж пусть примут участие в налете на родной гурт. А чтобы не наделали глупостей, им придали неполный десяток переяславцев, задачей которых было рассеяться вдоль тына, а потом, с помощью приставных, наспех собранных на переправе жердяных настилов одоспешенные переяславские охотники должны были взобраться над изгородью и выцеливать пробегающих ворогов. Это планировалось сделать в том случае, если охрана селения ведется из рук вон плохо. Однако предпосылки к этому были. Во-первых, слова полоненного десятника Алтыша. Тот признался, глядя на раскаленный железный прут, поднесенный к его племяннику, что в низовьях осталась лодья и три с половиной десятка воев, из которых пятеро были слегка ранены. А также уведомил, что малая часть ночует на судне вместе с молодыми полонянками, как наиболее драгоценным грузом, а остальные стерегут пленников уже в селении, не беспокоясь, что тех кто-то может отбить. После этого буртас сплюнул и сказал, чтобы смерды в лаптях даже не рассчитывали на то, что могут взять верх над настоящими ратниками. Его плевок проигнорировали, а сведения взяли на заметку. Получалось, что за тыном могли оказаться около двадцати пяти воев, включая раненых. Если суметь просочиться внутрь через известный местным охотникам лаз, то их можно взять по-тихому, по крайней мере, попытаться застать врасплох. А нет, так с помощью упомянутых жердяных настилов можно будет перевалиться через тын в любом месте и там уже организовать планомерную осаду того дома, где расположились буртасы.

Над штурмовыми десятками поставили главой старосту верхнего поселения, вызвавшегося пойти с ними лишь в самый последний момент. У Пычея с Иваном были из-за этого на его счет сомнения, но никаких доводов против они привести себе не смогли, да и уважением тот пользовался среди остальных воинов немалым. Однако не староста оказался виной того, что произошло далее, – скорее он стал жертвой обстоятельств. Шедший первым среди воинов, он поймал в грудь, защищенную только кожаным доспехом, стрелу из первого слитного залпа, которым отяков угостили на подходе к лазу. Очевидно, буртасы занимались не только поисками ценных захоронок, но еще и выпытыванием в прямом смысле этого слова полезных для обороны сведений у пленников. Поэтому, разузнав тайный путь из селения, они, вполне естественно, поставили на нем засаду, слегка задремавшую на посту от выпитого под вечер хмельного меда. Как впоследствии определили, состояла она из четырех человек, которые, несмотря на дремоту, все-таки услышали тихие шаги за изгородью и даже спросонья смогли резонно предположить, что свой, скрадываясь, через лаз не пойдет.

Когда Иван подошел со второй частью воинов ближе к тыну, который возвышался метрах в двухстах от берега и был окружен всего лишь парой десятков шагов открытого пространства, то ситуация складывалась следующим образом. Переяславцы сумели закрепиться с одной стороны изгороди, взяв под обстрел прилегающую к нему территорию. Ночное небо было достаточно ясным, и тени, мелькающие на улице под светом лунного светила и звезд, лучники могли довольно успешно выцеливать. Правда, не факт, что все попадания были удачными, потому как скрежет железа свидетельствовал, что тени эти были совсем не беззащитными. Сами же переяславцы практически не были видны на фоне темного поднимающегося леса, как и предположил Иван в свое время, услышав, что лес рядом с гуртом давно не вырубался. А вот союзники в лице отяков уже имели трех убитых и одного раненного в ногу и не предпринимали никаких попыток прорваться через тын.

Воевода, определившись с ситуацией, сразу разделил бездоспешных на четыре части. Одну погнал на настил вместо переяславцев, а остальным приказал сесть вокруг селения в засады, оговорив стрелять во все, что полезет через изгородь, без всяких оговорок. Он также особо попросил присматривать за лазом, однако предупредил, что если полезет большая сила, то надо сразу уходить в сторону и по возможности проследить, куда буртасы направятся. Всем же воинам в доспехах Иван наказал следовать за собой, как прежде и договаривались. Потратив еще пару минут на общение с Пычеем и Терлеем, воевода прыгнул на настил и перекинулся через тын на хлипкий помост, который шел по внутреннему периметру гурта.

Когда на переправе разрабатывали план, староста подробно рассказал, где держали пленников, поскольку сам провел в этой роли пару часов, а также поведал, что именно в его избе расположились буртасы. Не удовлетворившись этим, Иван потратил еще полчаса светового времени, чтобы Пычей нарисовал на песке расположение всех домов внутри изгороди, дверей и даже небольших окошек, выходящих наружу под самой крышей. На столь наглядном плане были обсуждены все пришедшие на ум действия по захвату данных строений. И только уяснив, что все понимают досконально свои роли вплоть до того, кто как отходит и кого прикрывает, воевода скомандовал выступать. Оговорив при этом, что своим воям наспех выбранные десятники, собранные на совет, все подробно расскажут по пути. А сам забрался в ближайшую лодку и пробурчал, чтобы его разбудили через пару часов. Антип завистливым взглядом проводил его, поскреб в бороде и забрался в соседнюю, благо на этих однодеревках возили руду и каждая, хоть и с трудом, трех человек вмещала. Так что дюжина воев на пяти лодках отправилась водным путем, а большая часть рати, повздыхав для порядка, начала проламываться по заросшей пешей тропе, тянущейся вдоль Ветлуги к нижнему поселению.

Поэтому, когда неожиданная засада около лаза смешала карты, изменения претерпели лишь действия тех, кто был без брони. Одоспешенные же вои строго по плану выступили к усадьбе Пычея, где в его доме и, по всей видимости, в прилегающих постройках ночевали буртасы. Ну а где же им еще было расположиться, если остальные дома примерно напоминали полуземляночные бараки, которые в своей веси наспех откопали переяславцы? А здесь они были гораздо в худшем, довольно подгнившем состоянии. Даже единственный полностью бревенчатый дом старосты лишь весьма отдаленно напоминал ту же дружинную избу переяславцев. Низкая, в половину роста человека подклеть, соломенная крыша и небольшая хлипкая дверка никак не красили похожую на барак небольшую вытянутую избу, разделенную внутри перегородками из ивовых прутьев на три части. Рядом, шагах в двадцати от дома, стоял небольшой сруб, исполняющий роль баньки по-черному, зайти в который можно было лишь при условии, если человек сгибался вдвое. И тем не менее это была лучшая усадьба и самый добротный дом в селении, которыми Пычей обоснованно гордился. И вот такой гордости осталось всего лишь несколько минут бренного существования, отведенного ей хозяином.