Отражение бабочки - Инна Бачинская

Голова раскалывалась от нестерпимой боли. Он почему-то сидел на полу, опираясь спиной о кресло. Он потрогал голову и тут же отдернул руку, почувствовав под пальцами теплое и липкое. Поднес пальцы к глазам, увидел на них черную кровь. Полумрак в гостиной слегка рассеялся, видимо, уже светало. Он попытался сообразить, где он, и с ужасом понял, что комната ему незнакома. Сквозь пульсирующую головную боль с трудом прорывались картинки чужого дома, темного, удивительно тихого подъезда, в воздухе перед его лицом повисла, подрагивая, большая золотая девятка. Инстинкт самосохранения завопил дурным голосом, что нужно убираться отсюда как можно скорее. Непонятно, сам ли он упал или его ударили… Он вспомнил ощущение чужого взгляда… Нина? Рита сказала, она на все способна… Дневник! Он держал его в руках, большая красная книжка с золотыми уголками… Он читал его… Что-то о Катюше и фарфоровой кукле… О новом платье… И многажды повторенное «страх» на последних страницах. Страх, страх, страх…

Уходи! В сознании мигала красная лампочка опасности. Уходи скорее! Цепляясь за кресло, он поднялся. Дотащился до окна, надеясь, что дневник остался на подоконнике. Подоконник был пуст. Фонарь бил ему в лицо, и он отшатнулся.

В прихожей горел свет, дверь была не заперта, связка ключей лежала на тумбочке… Знакомый брелок — гном в красном колпачке. Он попытался вытереть ручку двери полой пиджака и тут же махнул рукой: все равно! Толкнул плечом дверь и остановился, прислушиваясь. Здесь по-прежнему было удивительно тихо, дом не то спал, не то его обитатели давно вымерли. Он вздрогнул, услышав, как внизу хлопнула входная дверь и раздались голоса. Гулкое эхо подхватило их и усилило. Это придало ему силы. Он осторожно закрыл дверь и, хватаясь за перила, стал подниматься по лестнице. Попытался вспомнить, сколько здесь этажей… Кажется, пять! Голоса и шаги приближались, казалось, там целая толпа. Он сел на верхнюю ступеньку — последний этаж, дальше бежать некуда. Похоже, его загнали в угол. Крыса, загнанная в угол… Он достал из кармана носовой платок и стал оттирать кровь на виске.

Зачем они здесь, кто их позвал… Какая разница! У него в руках был дневник этой женщины, а он его потерял. Нина? Он усмехнулся.

Одержимые коварны, изобретательны и хитры, они живут в собственном мире, где совершенно другая реальность, другие смыслы, чувства, страхи и толкования — все другое. Она удрала из центра, ухитрившись не попасться на глаза ни дежурной сестре, ни охраннику… А на что он, собственно, рассчитывал? Ей нужен дневник, она одержима мыслью узнать, зачем Елизавета… Элиза приходила к Ванессе.

Ключи, вдруг вспомнил он. У нее не было ключей! Возможно, в ее состоянии она о них даже не вспомнила и пришла сюда… Возможно, дверь была не заперта… Стоп! Конечно, дверь была не заперта! Он просто прикрыл ее, когда вошел, он появился здесь первым, до нее! Он был на машине, а она шла пешком через весь город…

Он чувствовал, как устал. Больше всего ему хотелось лечь, растянуться здесь, просто на лестничной площадке, и закрыть глаза. Голоса внизу стихли — люди вошли в квартиру Елизаветы, и снова наступила тишина. Он подумал, что нужно выбираться из угла, и встал. Постоял, прислушиваясь, и неторопливо пошел вниз. На первом этаже схватил мусорный контейнер и, надрываясь, потащил к выходу. Вывалился из подъезда, упершись в дверь спиной, и потащил контейнер в глубину двора мимо черного джипа, где кто-то курил — он заметил внутри красный огонек сигареты.

Спустя час он сидел в собственном кабинете, приходя в себя и вспоминая детали своей безумной эскапады. Кто был в квартире Элизы? Кто вырвал у него из рук дневник? Он потрогал рану на виске, почувствовал запекшуюся кровь и поморщился от боли. Надо промыть… Он совершенно забыл о нападении. У него мелькнула мысль, что Ванесса была в квартире Элизы, что она может ходить, что она притворяется…

Он чудом не попал в руки полиции, но там остались его отпечатки… Это ничего не значит, в любой квартире много разных следов, его никто никогда не свяжет с этой женщиной, Элизой. Облегчения эта мысль не принесла. Не свяжет? Он же догадался про женщину из двадцать третьей квартиры, значит, и про Элизу догадаются… Тот, манерный, который приходил к нему первым. Хотя какая разница? Догадается, не догадается — не суть важно, упекут его за убийство одной Ларисы или за убийство обеих. Он тонет, и ему, похоже, уже не выкарабкаться. Мама всегда говорила, что он в отца, которого почти не помнил. Тот был фаталистом до неприличия! Любая трудность — ах, трагедия, ах, что будет, ах, все против меня, сложил лапки, и на дно. Мама была борцом… Сницар улыбнулся и подумал, что ему очень ее не хватает. И Штольца не хватает. Он сказал как-то: «Я не даю бесплатных советов, но тебе, как другу, дам: держись от нее подальше, а то пожалеешь!» Он мог бы рассказать ему… Нет! Его крест, ему нести.

Крик из коридора привлек его внимание, и он прислушался. Крик повторился, он услышал возбужденные голоса. Нина! Вернулась! Он выскочил из кабинета. Это была не Нина. На полу около палаты билась в конвульсиях и кричала сестричка Тоня, а вокруг суетились дежурный врач, пожилая медсестра Ниловна и санитар Андрей, тощий жилистый мужчина. Из дверей палат выглядывали перепуганные больные.

— Что случилось? — спросил он, подходя.

— Похоже на истерический припадок, — сказал врач. — Ничего, мы сейчас ее успокоим. Изнуряют себя диетами, а потом чертей видят.

— Она увидела крысу, — сказала Ниловна. — И ну кричать, она их ужас как боится. Я сама боюсь их до смерти.

— Крысу? Откуда у нас крысы?

— Какие крысы, чего ты несешь! — бухнул басом Андрей. — Были мыши, я сам травил. Крысы! Ну бабы!

— Она кричала — крысы! — настаивала Ниловна. — Все слышали. Крыса! — вдруг завопила она, отскакивая, тыча пальцем в угол, где стоял большой фикус. — Крыса! Черная! А-а-а! Вот, вот она!!

Она вдруг закатилась диким хохотом. Лицо ее было перекошено от ужаса, изо рта потекла слюна.

— Какая крыса! — завопил санитар. — Нет здесь ничего! Совсем с ума посходили? Где крыса? Где? Да что же это творится? Дурдом!

— Уведите ее! — приказал Сницар. — Андрей, отнеси Тоню в сестринскую. Откройте окна, включите везде свет.

— Пожалуйста, все вернитесь в свои палаты, мы сейчас во всем разберемся, — обратился он к возбужденным больным.

Те стали неохотно расходиться.

Через несколько минут все было закончено и наступила относительная тишина. Сницар с Андреем прошли по всем помещениям в поисках крысы, причем санитар был вооружен топориком с пожарного стенда. Никаких следов животного, вызвавшего переполох, они не обнаружили.

— Да ни хрена она не видела! — бурчал Андрей. — Замуж девке пора, вот крысы и лезут из головы! А Ниловна от старости совсем свихнулась! Ходит, вынюхивает, цепляется, что выпил, спирт у нее пропадает. Крысы им! Откуда у нас крысы, я же мышей потравил, а крыс не было. Ну, дуры! А вообще, они все какие-то…

Он покрутил пальцем у виска:

— Повариха утром в обморок грохнулась, Маргарита Алексеевна меня вообще не узнала, идет, я попросил отгул, она смотрит и молчит, а потом вдруг как побежит!