Отражение бабочки - Инна Бачинская

Отпустив Андрея и попросив его бдеть и присматривать, Сницар зашел в палату Нины. Кровать ее была застелена, на тумбочке стояла знакомая сумка, на полу валялась раздавленная черная заколка с блестящими камешками — видимо, Тонина. Что же с ними происходит? Наваждение какое-то, честное слово!

* * *

— Как насчет накинуть? За риск. — Он стоял, упираясь плечом о дверной косяк. — До сих пор поджилки трясутся. И менты! Соседи вызвали…

— Хорошо, обсудим, — сказала Ванесса. — Ты его не убил?

— Обижаешь, волшебница, я его слегка приложил… А что было делать? Он книжку нашел и стал листать, тут я его и вырубил. Книжка хоть стоящая?

— Не знаю пока. Его арестовали?

Он пожал плечами:

— Ушел. Мне самому было интересно, что дальше. Он вынес из подъезда мусорный бак, прошел мимо их джипа и ушел. Я глазам не поверил! Чувак, получивший по голове, в критической ситуации… Личность!

— Тем лучше. Ты иди, отдохни. Молодец.

— Ага, пойду.

— На кухне возьми коньяк, премия.

— Спасибо! — обрадовался парень. — То что надо. Ты говорила, комп глючит, могу посмотреть.

— Давай завтра. Отдыхай, я позвоню. Захлопнешь за собой. Не забудь коньяк!

Ванесса слышала, как он топал в кухне, зацепился за табуретку, чертыхнулся. Потом до нее долетел звук захлопнувшейся двери.

На столе лежала красная книжка с золотыми уголками — дневник Елизаветы. Она смотрела на книжку и медлила. По лицу ее блуждала улыбка. Вот и все, доктор, моя лошадь пришла первой. Первый приз. Она положила руку на книжку. Хромая немощная лошадь, доктор. Похоже, ваша карьера повисла на волоске и теперь находится в руках слабой женщины?

Гоша Сницар… Она усмехнулась. Вырос, возмужал, карьера поперла. Как он смотрел на нее… С жалостью! Когда-то с обожанием, теперь с жалостью и отвращением. Она сама себе отвратительна со своей подлой немощью. Калека! Нужно немедленно убираться отсюда, чем раньше, тем лучше. Она уже присмотрела хорошую клинику в Австрии, отправила им бумаги, они согласны ее принять. Прогнозы благоприятные, но не нужно тянуть. Дорога каждая минута. Гоша все понял, конечно. Да она и не устраивала дымовой завесы, сказала почти открытым текстом. Как есть. У меня товар, в котором ты заинтересован. Или плати, или потеряешь все. Доказательства здесь — она положила ладонь на красную книжку, словно клялась. Свидетель убийства. Убийца, которому не повезло — его видели. Нелепая случайность… Все случайности нелепы и неожиданны, фарт или проигрыш, плюс или минус. Как в казино: ставишь на кон все и проигрываешь. Твой проигрыш, чей-то выигрыш, сообщающиеся сосуды. Маятник: туда-сюда, туда-сюда. Закономерность: плюс-минус, туда-сюда, вижу-не вижу, выигрыш-проигрыш…

Она смотрела на красную книжку, понимая, что выиграла. Выиграла! Теперь доктору не отвертеться. И наплевать ей, за что он убил жену… Или кто там она ему. Не первый и не последний, кто убивает бывшую любимую. Всяк, кто любил, любимых убивал, как сказал поэт.

Когда к ней пришла Елизавета… Она не сразу поняла, что ей нужно. Ванесса усмехнулась. Богатая, праздная, не особенно умная Елизавета с шикарной квартирой на проспекте. Это был шанс.

Доктор Сницар? Тот самый Гоша? Одноклассник?

Добрый тюфяк Гоша Сницар — убийца?

Она не поверила глазам, когда он пришел! Чего ей стоило держаться, она не понимала, хорошо это или плохо, и как расценить его приход. Полной неожиданностью оказалось его знакомство с той девицей, родственницей Елизаветы, Ниной. Кто она ему? Подруга? Он сказал, никто. Спросил, зачем она приходила… Почему бы тебе не спросить у нее самой, сказала она. Нина больна, сказал Сницар. Ты прав, она больна. Зачем приходила? Какие-то путаные причины, невнятная речь… Не знаю зачем. А Елизавета, спросил он. Понятия не имею, ответила она, не знаю никакой Елизаветы. Он смотрел на нее, и она видела, что он ей не верит…

Он действительно вырос и возмужал. Чем же она его так достала, его супруга, что он пошел на убийство? Наставила рога? Скорее всего. Все остальное можно пережить. Измену нельзя. Ни пережить, ни простить. Она когда-то вела курс семейной психологии, в свои лучшие времена — учила толерантности и прощению, слушала их рассказы и убеждалась, что проблемы одни и те же у всех. Она не варит борщ, выглядит как чумичка, не ублажает в постели. Он не приносит в семью деньги, лежит на диване и путается с кем попало. Никто не готов прощать. Никто! Как это — простить? Забыть? Нет, ничего не забывается. Наверное, не мстить — око за око, зуб за зуб. Спустить на тормозах. Вот и вся суть прощения: спустить на тормозах, не платить злом за зло.

Ты хочешь ему отомстить? — спросила она себя. Успешному, солидному, сделавшему карьеру? Да! За что? Она задумалась. За что? За собственное физическое ничтожество, беспомощность, ненавистное кресло на колесах, отсутствие будущего. За Елизавету, за Нину… Не только ему. Всем. Клиенткам, глупым клушам с их дурацкими проблемами, таким здоровым, с работающими руками-ногами, потакая их желаниям быть царицей морскою, поощряя подлую куплю порчи, сглаза, погибели для соперниц, готовность выложить любую сумму за черное дело. Слава богу, не работают они, эти привороты-отвороты…

Она их ненавидит!

Ничего, ничего, еще не вечер… Больница в Австрии ждет. Сницар вернется. Все будет хорошо. Она потянула к себе дневник Елизаветы…

Федор Алексеев проснулся около десяти и с неудовольствием понял, что пробежка в парке отменяется — поздно. Он чувствовал себя разбитым, уснуть удалось лишь к утру. И сны какие дурацкие… Верзлось, как говорила кладезь народной мудрости, прабабушка Федора, несусветное. Что-то связанное с Савелием… Савелий! Дельфийский оракул — как скажет, так хоть стой, хоть падай. Хотя главное не то, что он скажет, а как он, Федор, сказанное истолкует. Так что же это было? Что ему снилось? Или кто? Неужели Савелий? С чувством вины он вспомнил расстроенного Савелия, о котором он вчера совершенно забыл. Савелий все время повторял: она пела из «Богемы», Федя, из «Богемы», представляешь? И чуть не плакал. Савелий сказал, что нужно поменять ракурс… И угол. Что бы это значило? — озадачился Федор. Он предположил, что Звягина видела убийство и убийцу, убедил Савелия помочь и тем самым склонил к противоправному поступку. Бедный Савелий, разрываемый между чувством дружбы и нечистой совестью, не посмел отказать. В результате пшик. Еще один.

Ладно, утешил себя Федор, еще не вечер, и у нас в запасе найдутся другие версии. Капитан уверен, что убийца — Сницар, алиби нет, мотив налицо, возможность — конечно! Орудие убийства — да сколько угодно! Мраморная статуэтка, молоток, настольная лампа. Лариса Огородникова была та еще оторва, но ни в чем таком не замешана — капитан установил это через своих информаторов. Были любовники, тянула из них деньги, но никакого криминала. Некому было убивать ее, кроме рогоносца. Сницар понятия не имел, что она сваливает за кордон, нагрянул и застал любимую женщину на чемоданах. Причем оказалось, что она прихватила на память фамильную драгоценность и деньги. Очередной скандалец, страсти накалены, в результате драка и летальный исход. Уж я насмотрелся, можете мне поверить, с горечью сказал капитан. Потом доктор угнал тачку, спрятал труп в багажник, и прямиком на Черное озеро. На все про все часа два. А потом вернулся в Зареченск. А как он добрался до города, спросил Федор. От Черного озера до города около двадцати кэмэ. Попуткой, отвечал капитан. Дело техники. В шесть утра он уже на месте. Он же сказал, что между ними все кончено, напомнил Савелий. Зачем же он мчался домой из Зареченска? Соскучился? Может, любимая подруга жены позвонила и донесла, что она уезжает, а он ни сном ни духом, сказал капитан. Вспомнил про загашник и помчался, прекрасно зная свою подругу. И не ошибся. Скандал, драка и… Капитан прищелкнул языком. Нутром чую, говорил капитан. И снова и снова доказывал, что никто, только Сницар.