Екатерина Медичи - Василий Балакин

Положение становилось угрожающим, учитывая, что Конде подготовил вторжение германских наемников в Шампань и Бургундию. Вновь надо было принимать срочные меры. Первое время после побега вероломного сына Екатерина была столь зла на него, что собиралась устроить погоню за ним, арестовать его и заточить в тюрьму. Однако подобный образ действий был не в ее правилах. К тому же материнское сердце отходчиво, и она решила воздействовать на беглеца уговорами. Отправившись по его стопам, она после десяти дней изнурительной езды по плохим дорогам застала его в Шамборе. Не теряя попусту время на препирательства, Екатерина согласилась удовлетворить не только требования сына, но и пожелания его друзей-«политиков» и даже гугенотов, согласившись предоставить в их распоряжение крепости и дать им денег, а вдобавок ко всему освободить содержавшихся в Бастилии маршалов-заговорщиков Монморанси и Коссе. Месье мог ликовать и похваляться, что мать и король уступили ему.

Екатерина же готова была на любые уступки, лишь бы Конде с германскими наемниками не вторгся во Францию. Заключив своего рода перемирие, она тут же написала Дамвилю, что ждет его представителей для подписания мира. Не предъявляя предварительных условий, она сигнализировала, что заранее готова принять условия мятежников. Однако на Конде это не произвело впечатления. Не дожидаясь окончания переговоров, он направил во Францию авангард своей армии под командованием брата Дам-виля, Торе-Монморанси (еще одного сына коннетабля Монморанси, столько лет служившего опорой и поддержкой Екатерины). К счастью для короля, на их пути встал герцог Гиз. В который уже раз клан Гизов, объявленный чуть ли не главным врагом дома Валуа, пришел на выручку ему — теперь в лице герцога Генриха. В результате сражения при Дормане, состоявшегося 10 октября 1575 года, продвижение интервентов было остановлено. Сам герцог получил ранение в щеку, напоминавшее рану его отца и позволившее ему также носить прозвище Меченый — своего рода знак отличия, еще более повышавший его престиж среди католиков, особенно парижан. Собственной славой он совершенно затмил Генриха III, питавшего к нему, вместо благодарности, лютую зависть.

Благодаря уступкам, сделанным Екатериной, и победе, одержанной Генрихом Гизом, удалось склонить Месье к подписанию перемирия в Шампиньи. Королева-мать сумела, по крайней мере на время, остановить гражданскую войну, однако в рядах роялистов возникла мощная оппозиция тому, что открыто называли капитуляцией перед мятежниками. Губернаторы провинций и не думали передавать протестантам города, переходившие к ним по условиям перемирия, а Генрих III решительно отказался выплачивать 500 тысяч ливров, обещанных его матерью германским наемникам только за то, чтобы они оставались по ту сторону Рейна. Своим отказом он фактически перечеркнул результаты миротворческих усилий матери, тем самым причинив ей великое огорчение. Прошли времена, когда Карл IX беспрекословно подписывал любой представленный ею документ, а ее дорогой Генрих клялся в любви к ней. Сама-то она до последнего вздоха не перестанет любить его, безропотно снося от него любые обиды...

Перемирие, подписанное братом короля, оказалось под угрозой. Впрочем, и сам Месье не горел желанием соблюдать его, не собираясь при этом отказываться от того, что было предоставлено ему по условиям временного соглашения. Чтобы найти формальный повод для отказа от перемирия, он 9 января 1576 года заявил, что по приказу Генриха III его пытались отравить, поэтому он считает себя свободным от каких-либо обязательств в отношении его. Не утруждал себя соблюдением обязательств и Конде, поэтому спустя месяц после заявления Месье германские наемники вторглись во Францию. Разочарование Екатерины было столь велико, что она, обремененная летами и застарелыми болезнями, слегла. Король не смог воспрепятствовать продвижению интервентов, и к концу февраля они заняли Бурбонне, намереваясь с наступлением весны соединиться с войсками Дамвиля в Лангедоке. Половина королевства ускользала из-под власти короля. Екатерину ждали новые испытания.

Ко всем прочим неприятностям в начале февраля 1576 года добавился еще и побег Генриха Наваррского, пополнившего собой ряды мятежников. Правда, возникает вопрос, не было ли тонкого расчета королевы-матери в том, что она «проглядела» бегство зятя: ведь она не только не стала преследовать беглеца, но и позволила последовать за ним его слугам со всем имуществом, включая и личную мебель короля Наваррского. Расчет мог состоять в том, что чем больше будет среди гугенотов претендентов на лидерство, тем ожесточеннее разгорится соперничество между ними со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так и вышло: принц Конде прямо заявил, что было бы хорошо, если бы король Наваррский предоставил гугенотам, которые до сих пор вполне обходились без него, заниматься своими делами и не мешать им. В очередной раз Екатерина Медичи проявила тонкое политическое чутье.

Обретя свободу, Генрих Наваррский не спешил ввязываться в борьбу, наблюдая за тем, как складывается политическая обстановка в королевстве. Это было истолковано гугенотами не в его пользу. Вожди движения пользовались этим обстоятельством, чтобы не допустить его к дележу пирога. Конде претендовал на губернаторство в Пикардии, Дамвиль — в Лангедоке, а брат короля, Месье, он же герцог Анжуйский, надеялся выкроить себе апанаж в составе Анжу, Берри и Турени. Что же касается германского союзника Конде, Иоганна Казимира, сына курфюрста Пфальцского, то он требовал три епископства —

Мец, Туль и Верден. Месье имел армию численностью в 30 тысяч человек, пополненную за счет многочисленных иностранных контингентов. Располагая достаточными силами, чтобы двинуться на Париж, он тем не менее медлил, видимо, не желая слишком сильно оскорбить короля, своего брата. Его союзники, Конде, Иоганн Казимир и Тюренн, которым надоели эти проволочки, потребовали от него решительных действий, в противном случае обещая начать войну без него. Предназначенная к вторжению армия стояла наготове.

Не имея средств для обороны Парижа и, кажется, не горя желанием сражаться, Генрих III был вынужден вступить в переговоры со своим младшим братом. Правда, при этом он и с места не тронулся, предоставив заниматься столь многотрудным делом своей престарелой больной матери. И опять Екатерине пришлось отправляться в путь, чтобы уламывать своего беспутного сына. Поторговавшись для виду, он, явно не желая таскать из огня каштаны для Конде, Тюренна и прочих, принял условия мирного соглашения. По этой причине договор, подписанный в Больё 6 мая 1576 года, получил название «мир брата короля» или «мир Месье». Протестанты обрели восемь крепостей, представительство в каждом из провинциальных парламентов и возможность свободно отправлять свой культ по всему королевству, кроме Парижа и его предместий на расстоянии двух лье, а также королевских резиденций. «Политики» торжествовали: маршалы Монморанси и Коссе были восстановлены в своих должностях. Дамвиль сохранил за собой должность губернатора Лангедока, сопряженную с полномочиями, которые делали его независимым вице-королем. Месье, он же герцог Анжуйский, как и хотел, получил одноименный апанаж — Анжу, а также Турень и Берри. За Конде закрепили управление Пикардией. Зато Иоганну Казимиру пришлось испытать разочарование: вместо вожделенных трех епископств ему предложили в порядке компенсации 300 тысяч экю. Не был забыт и Генрих Наваррский: ему досталось губернаторство в Гиени.