24 часа - Алекс Джиллиан

– С новым мужем у Сильвии тоже не сложилось. Она вернулась на днях. Звонила мне, спрашивала, как тебя найти. Я, конечно, не сказала, но…

– Ты мне все сплетни решила вывалить в качестве рождественского бонуса? – прерываю гостью, не желая обсуждать закрытую тему моего «долго и мучительно умирающего и в итоге все-таки скончавшегося» брака.

– Что у тебя с финансами, Бейкер? – резко меняет тему Спаркл, и я тихо охереваю от ее наглости. Тем не менее, мой голос не отражает спектр отрицательных эмоций и звучит вполне сдержано и цивилизованно, а, значит, я еще не совсем одичал, но Лиз явно придерживается другой точки зрения. Я мог бы объяснить, что вчера у меня был вечер воспоминаний, посвященный уходу Балто, случающийся раз в неделю. По пятницам. Хотя я и не уверен, что мой старый приятель пропал именно в пятницу.

В загородном уединении есть свои преимущества – напрочь стирается ощущение времени. Ты словно попадаешь в иной портал, где привычная и обыденная для среднестатистического жителя планеты суета прекращает иметь для тебя какое-либо значение, и спустя какой-то небольшой промежуток я ощутил существенную разницу между до и после. Научился читать знаки природы, слышать хохот ветров и распознавать ленивый монотонный шепот озера, и в этом находил особое необъяснимое удовольствие. Покой и тишина, которых практически никогда не было в моей жизни. Вероятно, я устал или перегорел, или сказалась генетическая расположенной по отцовской линии.

В первый год вдали от цивилизации я начал путать дни недели, на второй и третий – месяца, а сейчас я не уверен, что год в отрывном календаре над камином именно тот, что подходит к своему концу сейчас.

Лиззи говорит про пять… значит, столько и прошло лет. И да… я наконец-то починил засов на двери сарая, и он не ломается даже в Рождество. Я еще я отнес сломанные часы из библиотеки на чердак, и они больше не били в Рождественскую полночь. И я не убирал Рождественскую елку даже на лето, не тронул ни одно украшение и научился печь кекс. Не уверен, что правильно, но мне казалось, что по вкусу он очень похож на тот, которым меня угощала Снежинка. Снежинка… ее место самое почетное на елке, со Снежинки начинается каждое мое утро, похожее на все предыдущие. Только мое отражение в стеклянной игрушке неумолимо меняется, и все же… И все же каждое Рождество я жду предупреждение о снежной буре, но ни одного перебоя с электричеством за прошедшие годы, ничего, что заставило бы сердце дрогнуть в надежде.

– Если ты на мели, то может и правда пришло время вернуться к нормальной жизни? – раздражающий голос Лиззи Спаркл действительно возвращает меня к реальности, но совсем не к той, куда хотелось бы вернуться.

– Все в порядке. Я неплохо вложил те накопления, что у меня были.

– Инвестиции близки к истощению, если верить тому, что я тут вижу. Да и ты сам…, – она недолго мнется, прежде чем выдать: – Выглядишь устрашающе и угнетающе.

Тактичность точно не входит в список достоинств Лиззи Спаркл, как, впрочем, и вежливость. А если быть максимально честным, то наглее бабы я еще не видел.

– Ты – тоже далеко не свежий сорт, Лиз, – выключив воду и швырнув полотенце на столешницу, я разворачиваюсь и останавливаю нахальный взгляд на взбешенной гостье.

– Хамло, – возмущенно фыркает мисс Спаркл. – Лохматое, небритое хамло, – выпустив кольцо дыма, по-кошачьи прищуривает глаза. – Но я не обижаюсь. Признаю твоё право на самозащиту, – миротворческим тоном произносит Лиз. – Я, кстати, из самых лучших побуждений приехала.

– Почему я сомневаюсь? – скептически выгнув бровь, скрещиваю руки на груди, опираясь спиной на мойку.

– А физическую форму ты не потерял, – оценивающе изучив меня с головы до пят, тоном опытного эксперта Лиз сообщает мне результат зрительных исследований. – Но побриться тебе не помешает, а то становишься похож на викинга.

Конец фразы вызывает у меня нервный смех.

– Или на деревенского знахаря. Местные красотки не забегают за целебными настойками?

– Нет, – тряхнув головой, я снова невольно окунаюсь в воспоминания, разбуженные любопытной Лиззи Спаркл.

В юности, когда мне было не больше шестнадцати, мы с Сил из любопытства забрели к местной ведунье. Кто-то называл ее ведьмой и обходил ее дом стороной, папа считал шарлатанкой, а мама пару раз просила у нее какие-то травы, когда я подхватывал простуду. Ну а мы с Сил… Нам просто было скучно и хотелось пощекотать нервишки.

Агнес, а именно так ее и звали, оказалась молодой и симпатичной женщиной с толстыми пшеничными косами и разноцветными светлыми глазами. Она жила на самой окраине, без мужа и семьи, с двумя огромными псами, охраняющими двор. Поговаривали, что деревенские мужики ходили к ней не только за крепкой настойкой, что не казалось чем-то из разряда вон удивительным. Агнес умела расположить к себе. Мы с Сильвией ощутили это ее свойство, едва переступив порог дома. Ведунья не гадала на таро и по кофейной гуще, не просила наши ладони, чтобы изучить линии, и как мы не присматривались, не смогли разглядеть ведьмовские атрибуты, вроде стеклянного шара, толстых свечей, корня мандрагоры, высушенных мышиных хвостов, дохлых ящериц и прочей мерзости.

Агнес усадила нас за стол и напоила чаем с малиновым вареньем, развлекая деревенскими байками и в завершении заверила, что никакого колдовства не бывает. Мы, наверное, выглядели очень разочарованными, судя по взрывному девичьему смеху Агнесс.

– Я так и знала, что мы зря потратим время, – рассердилась Сильвия, встав в позу. Ее характер уже тогда не отличался терпимостью.

– О, милая, тратить время друг друга вы будете еще много-много лет, – неожиданно произнесла Агнес. – Одна ошибка запустит целый клубок, и он будет нарастать, как снежный ком, а потом бах…, – женщина хлопнула в ладони и снова рассмеялась, но ни мне не Сил больше не было ни весело, ни грустно. Мы тревожно переглянулись, одновременно ощутив нависшую над нами тень, а вечером Сильвия призналась, что ждет ребенка.

Мы были слишком юными, чтобы становиться родителями. Пятнадцать – не тот возраст, когда ты готов принимать ответственные решения и четко оценивать ситуацию. У меня были перспективы, амбиции, цели, и у Сильвии тоже. Мы не стали скрывать правду от родителей и суетливо искать выход из патовой ситуации, хватаясь за голову. На семейном совете было решено отложить рождение детей до того момента, когда и я и Сил поженимся, получим приличное образование и встанем на ноги.

У моего отца имелись широкие связи, и для Сильвии выбрали самую лучшую клинику. Процедура прошла без осложнений, врачи заверили, что последствий не будет, но спустя несколько лет, когда приличное образование, карьера и пять лет брака уже были за спиной – три клиники, специализирующиеся на репродуктивном здоровье, подтвердили моей жене бесплодие. После были десятки попыток ЭКО, слезы, выкидыши, депрессии. И так вышло, что в этой череде неудач Сильвия со временем обвинила меня. Далее к списку добавились упреки в равнодушии и бессердечности. Я не отрицал своей ответственности, и понимал, что на работе и с пациентами провожу гораздо больше времени, чем в сражении, которое Сил вела в одиночку. Но мне казалось, что я спасаю жизни, и меня это частично оправдывает. Так и было, да, но Сильвия тоже билась, билась за возможность создать и удержать новую жизнь.