Вы хотели войны? Вы ее получите! - Сергей Дышев

Приходько нахмурился.

– Да ты чего, Иван, издеваешься, не въехал, что ли? У нас по контракту легкие знаки внимания со стороны клиентов должны восприниматься терпимо.

– А серьезные чувства – по согласию? Ну, ты и попал, замполит!

Нежданно-негаданно еще один женоподобный клиент с выбеленным ежиком решил, походя, оказать внимание Ивану.

– Какой ты мужественный, бубусик! – с придыханием произнес он и погладил Ивана по фактурному бицепсу руки.

Иван выпучил глаза, и тут же его традиционная ориентация молниеносно сориентировала «голубого» товарища в глубокий нокдаун.

– Иван, ты что, сдурел?! – Приходько бросился к упавшему клиенту. – Я же тебя предупреждал!

Иван пожал плечами.

– Я с ним контракт на свою задницу не подписывал. Бубусик...

* * *

Разразился голубой скандал. Лучше б Иван сдержался... Прибежал второй охранник в розовой униформе, сразу все понял (ему по совести самому порой хотелось двинуть по чьей-нибудь роже). Виктор дал понять, что все уладит. Но тут появились клиенты, обостренно почуяв, что в их замкнутый мир ворвался чужак, который покусился на их права быть самими собой. Самый смелый клиент возмущенно воскликнул:

– Лерочку ударили!

Остальные тоже зароптали. Он подошел к обиженному завсегдатаю, который хныкал, размазывая сопли, по-отечески приобнял его.

– Тебе очень больно? – спросил он и, повернувшись к Ивану, укоризненно произнес: – Ну, как вам не стыдно? Лерочка, он же ласковый, как теленок.

Родин почему-то стыда не почувствовал.

Тут и второй охранник таки подал голос, отрабатывая зарплату:

– Вам следует покинуть заведение. У нас нельзя драться.

– Все нормально, – заверил сгрудившихся Приходько. – Лерочка простит драчуна.

– А пошел он на х...! – вдруг отважно послал Лерочка.

Иван рассмеялся, бросил на ходу Виктору:

– Я жду тебя в машине. Только сними эту форменную «петушатину».

* * *

Иван уселся в машину, через несколько минут появился переодетый в нормальную одежду Приходько, уселся рядом.

– Я этот ваш «сортирный рай» с дерьмом смешаю... – мрачно пообещал Иван. – Поехали, посидим где-нибудь в нормальном месте. Поговорить надо.

* * *

Нормальное с виду кафе нашли через три квартала.

– Две чашки чая с бутербродами, – заказал Иван подошедшей официантке.

Женщина в переднике изогнулась коромыслом, наставительно, как об очевидном, сообщила:

– У нас надо обязательно заказывать спиртное. – И в готовности, как клюв, занесла ручку над блокнотом.

– А ну-ка вызови мне директора, – потяжелевшим голосом произнес Иван.

– Директор сейчас занят, – мгновенно выпалила официантка.

– Ты не поняла, кукушка? Я сказал: директора!

Иван метнул взгляд, тот прежний, свинцовый, от которого у любого болтуна сразу пересыхало в горле.

Официантка нервно дернула плечами и сбежала.

– Витя, ты гляди, чего творится: всякие чмушники нас насильно спаивают!

Плавно подошел, будто на роликах подъехал, хозяин – московский кавказец.

– Ты – хозяин? – в упор спросил Иван.

– Да, а что случилось? – недовольно спросил он.

Иван сходу пошел танковой колонной.

– Это я тебя спрашиваю, что случилось?

– Я не понял вас! – возвысил голос хозяин.

– У тебя – чо, «крыша» сильная, и не протекает? Что твоя морманетка щебечет тут? Я заказываю два чая с бутербродами, а она бухло нам впаривает? Нельзя, дядя, навязывать гостям свои алкогольные привычки.

– О, никаких проблем, – директор перевел дух и расцвел розой. – Все будет, как прикажете, уважаемые.

И он тут же укатился брюшком вперед.

– С волками жить – по волчьи выть.

– Так что ж ты мне хотел сказать?

– Так жить нельзя, – незамысловато ответил Иван.

– Как именно? – Приходько начал терять терпение. Бывший командир начал доставать. Устроил скандал на его работе, гляди, еще рассчитают. Где еще найдешь такую непыльную работу с премиальными за конфиденциальность. Педики в своем клубе безобидны, душой оттаивают, разве что иногда сцены ревности устраивают. Обхохочешься. Но – никакого мордобоя...

– Так жить нельзя, – повторил Иван. – Охаживать, как ты, педерастов-наркоманов. Ты смотри, что творится! Они скоро полстраны на иглу посадят. Начиная с молодежи. Я свою девчонку потерял, не смог уберечь от наркоты. Помнишь, что я говорил в Чечне? Это сбывается. В худшем варианте.

Мужчина-официант принес огромный заварной чайник и два внушительных, старательно сварганенных бутерброда.

Выждав, когда официант уйдет, Иван продолжил:

– Виктор, я собираю ребят нашего спецназа. Со мной пойдут Корытов, Конюхов. Бессчетнов согласился. Мы объявим войну наркомафии. Без правил и прокурора. И за Гриню Шевченко персонально рассчитаемся. Кстати, Мирза – в Москве обосновался. Сейчас он – крупный наркобосс, контролирует поставки героина из Афгана.

– Откуда ты знаешь? – мрачно поинтересовался Приходько.

– Есть друзья, как говорится, в спецслужбах.

– А кто будет финансировать эту войну? – Приходько скептически глянул на Родина. – Наркоконтроль? Война – это самое дорогое удовольствие.

– Наркомафия и будет платить. Ну, что, замполит?

Приходько усмехнулся.

– И когда выступаем, мой генерал?

– Скоро. До первой звезды.

Приходько проглотил кусок бутерброда.

– От такого предложения стакан водки бы садануть.

– Ага, попроси сейчас ту кукушку принести! – поддержал Родин.

– У нее тогда все перья вылезут от злости... Ты хоть понимаешь, что ты затеваешь? Это огромнейшая махина, система, целая армия, которая раздавит нас, как тараканов на строевой подготовке.

– А на нашей стороне будет внезапность и неизвестность. Это будет партизанская война, которая сковывает силы целых армий.

– Хорошо. Я подумаю. И составлю план-конспект, как для политзанятий.

– А твой гадюшник я сожгу, – вдруг пообещал Родин.

В апартаментах Мирзы, где утонченность восточного стиля переплеталась с европейской отделкой, позволявшей выгодно располагать и скрывать всю необходимую начинку рабочего кабинета, комплекта бытовой аппаратуры, единственно чужеродным предметом, так можно назвать, был Холеный. От его лоска не осталось и следа, он больше походил на потертый полтинник. Стоя навытяжку перед хозяином кабинета, он принял самый пришибленный вид, понимая нутром, что в системе, в которой он погряз сначала по яйца, а потом – по уши, нет ни справедливости, ни прав, ни одного маломальского закона. Закон был один. Он буквально подпрыгивал от возмущения на диване, потрясал смятой газетой, в которой был опубликован материал о скоропостижной кончине депутата Госдумы Благородовой.