Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский

Остальные титулы в воинской среде считались бахвальсвом.

— Фон Вайгель, — поправил глава городской стражи, тоже кланяясь.

Он был из хорошего рода, из городских нобилей, Куннеры из Вильбурга были известным домом, но взять себе имя Вильбурга ни кто бы не посмел. Вильбург был столицей земли Ребенрее, и такой титул могли носить только прямые отпрыски герцогов Ребенрее. Первый сын принца Карла именовался не иначе как фон Вильбург. А сейчас, пока сына у герцога не было, титул носил дядя герцога. Поэтому семья лейтенанта не носила приставки «фон». И лейтенанту пришлось купить маленький, убогий хутор Вайгель из четырёх дворов, чтобы иметь право именоваться Отто Куннер фон Вайгель. И теперь он не забывал поправлять людей, если они произносили его имя недолжным образом. В этом они с Волковым были похожи. Тому тоже очень хотелось получить к своему имени приставку, которая сразу говорит всем остальным, что пред ними человек благородный. А ещё они были оба из воинского сословия. Хотя фон Вайгель никогда не был простым солдатом, тяжкого воинского хлеба съел тоже не мало. Он взял у Волкова письмо и жестом предложил тому сесть. Прочёл его и сказал:

— Бургомистр пишет, что за дело ваше радеют важные персоны.

— Полагаю, что так, — отвечал кавалер.

— Что ж, тогда в распоряжение ваше дам вам четырёх людей и сержанта. Будет ли вам достаточно того?

— Будет, но сержанта прошу дать толкового, такого, который всё и всех в городе знает.

— Будет вам такой сержант, да вы его знаете, он приходил за вами, чтобы в крепкий дом вас брать, — продолжал лейтенант вежливо. — Зовут его Гарденберг.

— Хорошо, что напомнили, мне также нужен будет доступ к тюрьме, я уже двух людишек взял, мне бы под замок их посадить.

— Комендант Альбрехт будет извещён незамедлительно. Крепкий дом будет в вашем распоряжении, — заверил лейтенант фон Вайгель. — А пока не желаете ли вина?

— Недосуг, — отвечал Волков. — Занят сейчас, а вот если вы составите мне компанию за ужином, буду рад с вами выпить. Я остановился, по доброте бургомистра вашего, в трактире «Георг Четвёртый», а кухня там хороша.

— Изрядно хороша, обязательно буду, — обещал глава городской стражи.

Лейтенант не то чтобы очень хотел ужинать с этим рыцарем, пусть даже и в прекрасной гостинице с прекрасной кухней. Просто ему по должности было необходимо знать, зачем сюда приехал этот человек. Ведь наверняка и бургомистр его об этом спросит. Но и Волков не совсем бескорыстно приглашал лейтенанта. Он тоже кое-что хотел выяснить.

В общем, два старых вояки, два тщеславных хитреца собирались друг друга пытать за ужином. На том и раскланялись в предвкушении встречи.

А сержант Гарденберг встретил его тут же и сразу спросил:

— Господин кавалер, какие будут приказы?

— Никаких сегодня, завтра будьте на заре у «Георга Четвёртого». Будем производить розыск.

— Кого будем искать? — интересовался сержант.

— Мой меч, — отвечал Волков, разумно полагая, что говорить сержанту о настоящем деле ненужно.

Комендант Альбрехт носил панцирь и меч. Этот бойкий и здравый старик лет шестидесяти с белыми усами был уже в курсе. И сразу отвёл пекарю Кирхеру и сынку кузнеца камору. Обещал следить за ними как за «своими детьми».

После того, как пленников сдали коменданту, кавалер поехал в гостиницу. Но по дороге сказал Максимилиану:

— Езжайте в лодочную мастерскую, скажите лодочнику, что больше мы у него жить не будем, пусть вернёт два талера из трех, что я ему дал.

Вернувшись в гостиницу, он распорядился об ужине, но немного перекусил, чтобы не сбивать аппетита перед ужином. Потом разделся и лёг. Стал чувствовать себя нехорошо. Опять начинала болеть голова. А ведь раньше такое с ним бывало крайне редко. Видно сильно его ударили. В соседней комнате, в столовой, Ёган чистил его одежду, и ему взялась помогать Эльза. Он послал её мыть господину сапоги. Сыча не было видно, монах пришёл справиться о здоровье, опять глядел его руку. Волков так и задремал незаметно, и спал до вечера, пока Ёган его не разбудил, сказав, что пришёл лейтенант и, сказав, что распорядитель спрашивает, когда подавать ужин. Кавалер просыпался с трудом, уж больно не привык он к господскому сну днём. Он спросил Ёгана не приходил ли кто к нему. Волков надеялся, что может кузнец принёс меч. Но Ёган сказал, что никого не было. Тогда Волков оделся в лучшую одежду и велел просить лейтенанта. А в столовой с удивлением обнаружил Эльзу в красивом бордовом платье доброго сукна. Причёсана была, чиста.

— Чего ты тут? — хмуро спросонья спросил кавалер.

— Ёган сказал, чтобы прислуживала вам за столом, чтобы полезной была.

Волков ничего не сказал, согласился молча. А тут и лейтенант фон Вайгель пришёл. И они сели ужинать. Ужин приготовили им отменный, и вино в трактире было прекрасным. Но когда воины выпили они перешли на солдатское пойло — на пиво. И пили пиво, пока не разошлись, а разошлись они, когда уже ночь была.

Когда Волков и фон Вайгель еще рассказывали друг другу где, когда, и с кем служили, бургомистр уже собирался ложиться. Но тут лакей доложил, что письмо принесли. И он затрепетал сердцем. Некогда он так же получал такие поздние письма. И теперь всё время ждал их. Ждал с нетерпением. Он взял письмо, что принёс ему лакей, и с радостью узнал на нём дорогой почерк. Почерк был плох, буквы разные, словно писал ученик. Линии строк не выдержаны. Да и ошибки в словах бросались в глаза. Но ничто это не волновало бургомистра.

— Одеваться, — крикнул он лакею, едва развернув письмо.

Да, его звали на встречу. На свидание. Конечно на свидание, а куда ещё могут звать на ночь глядя. На свидание, которого он ждал уже с осени.

— Конюху вели, пусть запрягает, а жене скажи, пусть молится и ложится без меня. Я по делам. Скажи к банкиру поеду, если спросит куда я.

Собирался господин, нервничал, нужно ехать было скоро, а он всё платье выбирал, то колет не тот, то шосы не в цвет, то цепь вульгарна. В общем, едва собрался, и всё впопыхах. Сел в карету и поехал. Кучеру даже говорить не пришлось куда. Он и сам знал.

Ночью стражников по городскому уложению в кабаки и трактиры пускать воспрещалось настрого. Ночная стража пить садилась, и пила всю ночь, пили с девками и играли в кости. А улицы не охраняли от злого люда. Теперь большой штраф грозил тому кабатчику, кто пустит стражников ночью, и стражники стояли у входов в кабаки, под фонарями, туда им и пиво разносчики выносили.

Где-то орали гуляки, визгливо смеялись распутные бабёнки, собаки лаяли, а по городу ехала великолепная карета бургомистра. Бургомистр, сидя в ней, волновался как юноша, хотя виски его давно седы были.

Наконец, кучер остановил карету возле красивого забора. В тридцати шагах от ворот, он и раньше так останавливал. Дальше бургомистр шёл пешком. И теперь пошёл. Остановился у двери, вздохнул взволнованно и постучал негромко.