📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаИнтенсивная терапия - Юлия Вертела

Интенсивная терапия - Юлия Вертела

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 76
Перейти на страницу:

На широком подоконнике, служившем столом, вперемешку с книгами стояли стандартные сосуды с этикетками «Херес». Но хозяин комнаты подливал в стакан не из них, а из пузатой португальской бутыли, в которую неизменно перетаривал все свои алкогольные запасы.

– Ее элементарно приятнее держать в руке, – объяснял Нил, блаженно растянувшийся на перекошенном полу.

– Не понимаю, – Катя с досадой сжала кулаки, – почему мы так часто ошибаемся?

– Это тебе только кажется. Гораздо чаще мы поступаем безошибочно – переходим дорогу на зеленый свет, ложку мимо рта не проносим и так далее.

– Но ведь должно же быть какое-то чутье на западню?

– Во всяком случае, мои крысы лишены его напрочь.

– Они похожи на меня. Ты видишь, я попала в семью мужа, как в большую мышеловку, и даже трудно передать, как больно мне прищемили лапы. Странности в их квартире были для меня хуже твоих лабиринтов под ковром. Вспомнить хотя бы мерзкого обезьяныша.

– Какого? – встрепенулся Нил.

– Игрушечного, он жил у них с детства Ильи.

– Игрушечный – и жил, это уже забавно.

– Скорей ужасно. Ирина привезла его из Риги лет пятнадцать назад, потому что горилленыш чем-то походил на Адольфа.

– Ну, знаешь, – со смешком заметил Нил, – в лице Адольфа в самом деле есть нечто обезьянье – низкий лоб, глубоко посаженные глаза, но чтобы... – Он продолжал хихикать.

– Когда зверушку купили, она была юной и жизнерадостной, со слов Ирины, конечно. А сейчас шерсть завалялась, закаталась, повылезла, так ведь и Адольф постарел. Ирина сажает обезьяну за стол обедать, разговаривает с ней, и самое неприятное – что это не похоже на игру. Я и сама не прочь потискать плюшевого медвежонка, но тут другое... И потом эта отвратительная пластичность его лица...

– Не лица, а морды, – поправил Нил.

– Так вот, морда у него из какой-то упругой ткани. Нажмешь с одной стороны – он вроде улыбается, с другой надавишь – выражение становится свирепым. В руках Ирины он будто бы оживает. Его зовут Людвиг.

– Как я сразу не догадался, что у твари должно быть имя!

– А ты как думал! И имя, и одежда, и постель в спальне.

– Классный парень, а в туалет он случайно не ходил?

– Сам – нет.

– А большой он?

– Как ребенок, наверное, размером с годовалого.

– А ты не думала, что, может, несчастные кого-то потеряли в молодости и на этой почве у них крыша едет?

– Они всегда твердили, что еще один ребенок был бы для них обременителен. Хотя внука Ирина ждала с нетерпением. И так неприятно смотрела на мой живот, словно это ее собственность.

Нил встал и перелил в опустевшую бутыль еще один «Херес».

– А что же, свекор-демократ тоже любит своего двойника? – полюбопытствовал он.

– Возможно, просто прикалывается, но кто его знает. Вечерами он спрашивает Ирину, как провел день их обезьяний сын, не скучал ли, прослушал ли сводку новостей и прогноз погоды. Такие шуточки граничат с помешательством, но мне трудно разобраться в их семейных отношениях. Лично я всегда терпеть не могла обезьянью морду.

– Адольфа?

– Адольфа тоже, – рассмеялась Катя. – Пошлем их всех подальше. Иногда хочется, чтоб некоторые слои памяти поглотила амнезия.

– Могу предложить временную – присоединяйся, хлопнем по рюмочке? – Нил достал Кате второй сомнительной чистоты стакан и щедро плеснул в него вина.

– Что ты, я не пью. – Она замотала головой и тут же отхлебнула.

«Вот она, женская логика!» – подумал Нил.

– А я разве пью? – Он слегка покосился на сетку с пустыми бутылками в углу. – Этот «Херес» прекрасно поднимает настроение – и никаких обезьян! Кругом полно сумасшедших и с человеческими лицами. В нашем подъезде живет чудик на пятом этаже, видела?

– Не-а.

– Бывший физик, он сошел с ума, пытаясь понять бесконечность Вселенной.

– Я его уважаю.

– Ходит, опустив голову, смотрит себе под ноги и что-то бормочет. Но когда я встречаюсь с ним взглядом, о-о-о, я вижу в его глазах нечто такое, – Нил торжественно взмахнул рукою, – будто он и в самом деле понял бесконечность. Это бесследно не проходит... – Нил налил еще по чуть-чуть себе и Кате. – Я, в отличие от большинства ученых, еще в детстве знал, что во Вселенной полно жизни, всякой и разной. Только с возрастом пропало желание знакомиться с ней, теперь она мне кажется не лучше земной. – Нил многозначительно подмигнул Кате. – Нет рая нигде, где есть живые существа.

Катя разомлела от вина, ее тоже потянуло на лирику:

– Я не думаю о космосе, а небо люблю городское, лоскутное. Маленькой, когда родители пропадали на работе, а брат в дворовой компании, я часто оставалась дома одна. Вечерами бывало страшновато, тогда я забиралась на подоконник и смотрела на кусочек неба, зажатый между соседними крышами. Закутавшись в шаль, я часами сидела, уткнувшись в стекло. Потом мы переехали, неба за окном стало больше, а привычка сидеть на подоконнике осталась, позже к ней присоединилась привычка сочинять.

– Ты пишешь?

– Я фантазирую. Записанные стихи как сны, рассказанные с утра. Вроде похоже, но совсем не то, что снилось ночью. Они не нравятся мне.

– В молодости я хотел писать фантастику, – с сожалением в голосе признался Нил.

– Почему ты говоришь о молодости в прошедшем? – изумилась Катя. – Тебе ведь тридцать с небольшим?

– Знание некоторых вещей добавляет возраста даже при полном отсутствии морщин. Лицо вообще вещь малозначительная.

– Женщины так не считают, – удивилась Катя.

– Мое лицо мне не более знакомо, чем любое другое, я не узнал бы себя в толпе. – Нил положил Кате голову на колени, они полулежали в окружении книг и бутылок, перекошенных косяков и кривых зеркал. – Со снами у меня все ровно наоборот. Я часто выдаю их за воспоминания и не представляю без них прожитых лет. Они для меня неподдельны, как фотоснимки, и не менее реальны, чем тело.

Катя задумалась над мыслью, ускользающей в винных парах:

– Интересно, если умрешь во сне, сон оборвется или будет длиться вечно?

– Мой четырехлетний племянник считает, что люди и вовсе не умирают, они становятся то маленькими, то большими. Иногда он мечтательно вспоминает: «Когда я был большим, я ловил в океане акулу», или говорит маме: «Когда ты станешь маленькой, я буду носить тебя на руках и куплю тебе...», – и дальше обещает ей что-то в зависимости от настроения. Я ему верю.

– Зря ты не стал писать.

– Еще успею.

– А я боюсь ничего не успеть. – Катя махнула рукой, опрокинув стакан. Вино тут же всосалось в яму под ковром. – Один мой друг упрекал меня еще лет пять назад: «Ты не умеешь рисковать. Хочешь, скажу, что с тобой будет дальше? Учеба, замужество, дети, все как у всех, ничего выдающегося».

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 76
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?