Связанные - Олли Ярвинен

Но радость оказалась преждевременной: что-то резко ухватило её за плечо и рывком перевернуло на спину. Кристина распахнула глаза и увидела над собой изуродованное лицо раха. Монстр придвинулся почти вплотную; тонкие пальцы обхватили шею, смыкаясь на загривке, черные глаза оказывали почти гипнотический эффект, затягивали в водоворот бесконечной темноты и клубящегося непроглядного тумана. Кристина почувствовала, как её обволакивает плотный, непроницаемый кокон, будто она оказалась внутри огромной медузы. Она попыталась вырваться — но тело отказалось слушаться. А затем пришла боль. Не легкий дискомфорт, который она ощущала каждую минуту перехода через болота, и не то недомогание, как тогда, когда Хель впервые сражалась с гвардейцами, а по-настоящему мучительная агония, сопоставимая только с тем ужасом, который ей пришлось испытать по милости Духа во время перехода между мирами. Рах, словно гигантская пиявка, высасывал из неё все соки, с неукротимой алчностью пожирал не только тело, но и саму душу.

Кристина с ненавистью уставилась в безразличные глаза призрака. И тут случилось самое неожиданное: в непроглядном тумане, заполняющем глазницы, образовался крошечный просвет. Медленно, по чуть-чуть, он расширялся и расширялся, пока наконец на Кристину не посмотрели совершенно живые, абсолютно человеческие карие глаза, взгляд растерянный, полный непонимания и смятения, ужаса и боли, а самое главное — взгляд осознанный. Пальцы призрака разжались, позволяя Кристине вдохнуть полной грудью. Но надежда на избавление, такая близкая, с дребезгом разбилась: стоило раху отпустить девушку, как по его телу пробежало сразу несколько волн, глаза затуманились угольно-черной темнотой, а рука, оцарапав острыми когтями, ещё крепче вцепилась ей в шею.

Время почти остановилось. И всё же, до ушей Кристины доносилась неясная возня; затем краем глаза она увидела на костлявых плечах раха чьи-то руки. Сверкнуло лезвие меча, которые кто-то просунул между призраком и Кристиной. Резкий рывок — и рах оказался отброшен прочь. Кристина попыталась отползти в сторону, но руки и ноги отказывались подчиняться, а от усилий у неё ненадолго потемнело в глазах.

А когда через несколько секунд зрение вернулось, она увидела, как в живот распластанного на земле раха врезается что-то, напоминающее колено, как грязно-серая тень прижимает его к земле и длинными когтями разрывает грудь, обнажая черную, кипящую внутри темноту с плотной непроглядно чёрной сферой внутри. Рука тени быстро изменила форму, превратившись в короткий заострённый клинок, которым она без колебаний пронзила сердце призрака.

Поверженный и раздавленный, рах издал долгий протяжный вопль. Забился, задёргался, рванулся из последних сил — и вырвался из хватки своей противницы, на ходу меня форму. Миг — и иссиня-чёрный столб тумана стремительно пронёсся мимо гвардейцев и направился вглубь топей.

Кристина с облегчением откинулась на спину. Всё закончилось.

Через некоторое время, когда она наконец почувствовала, что уже может встать она кое-как уселась на земле. Гвардейцы праздновали победу: смеялись, хлопали друг друга по плечам, горделиво указывали в сторону болот мечами. Она продолжала равнодушно наблюдать за гвардейцами. Неожиданно Эйдон приблизился к Хель и протянул к ней руку — нерешительно, и даже, как показалось Кристине, с опаской. Затем, будто мысленно махнув рукой, легонько хлопнул по плечу и её.

Хель не обратила на этот жест никакого внимания.

И всё же, после того, что Кристина увидела в глазах раха, она не была готова присоединиться к общему веселью. На душе остались самые тягостные чувства — кем была эта женщина в прошлом? Она помнила как выглядела Хель, когда они впервые встретили в этом лесу — избитая, изуродованная и замученная до смерти. Значит ли это, что с той женщиной случилось то же самое? И если так, продолжает ли она страдать до сих пор?

Девушка тяжело вздохнула. Ответов, как всегда, не было.

Ей помогли подняться на ноги, и Кристина, пошатываясь на ватных ногах, приблизилась к Хель.

— Это и есть твои «все»? — мрачно спросила она.

— Нет, — спокойно ответила Хель, не сводя глаз, необыкновенно грустных и глубоких, с залитых последними лучами солнца болот. — Это был рах.

Кристина обернулась к призраку:

— Как ты?

Хель промолчала. Кристина устало пожала плечами — она и так знала ответ.

— Как ты это сделала?

— Что сделала?

— Ты знаешь. Меня там едва наизнанку не вывернуло — и это не в первый раз. А началось это сразу после того, как мы с тобой встретились. Сначала в лесу, затем, когда ты защитила меня от гвардейцев, и когда мы встретились с теми… «пиявками». Потом на болотах и, наконец, сейчас. Это слишком часто повторяется, чтобы быть обычным совпадением.

Молчание затянулось. Кристина тяжело вздохнула и уже собиралась уходить, как вдруг Хель жестом остановила её.

— Я не знаю, что произошло. Не могу от тебя отойти. Иногда слышу твои мысли. Могу передать свои. Если мне нужна сила — я могу её взять.

Брови Кристины удивлённо взлетели вверх:

— Это нормально вообще? Ну, для рахов?

— Не знаю, — вдруг призрак обернулся к Кристине и пытливо заглянул ей в глаза. — Ты помогла мне. Почему?

Вместо ответа, Кристина только смущенно отмахнулась. Если Хель задает такие вопросы, то скорее всего не поймёт ответ.

— Я хочу пойти с тобой, — после недолгих раздумий заявил призрак.

— Не то чтобы у тебя был выбор, — отшутилась Кристина. — И у меня, кстати, тоже.

— Выбор есть.

Кристина, подумав, согласилась. Всё-таки Хель, несмотря ни на что, рассуждала на удивление здраво. Пусть и не слишком широкий, но выбор действительно был: пойти добровольно или же против своей воли. Девушка кивнула и потянула Хель за рукав:

— Пойдем, нас уже ждут.

Глава 8. Переговорщики

Напоследок топи ещё раз показали путникам свой зловредный характер. Резко обрывались тропки, которые, казалось, безошибочно вели к берегу; мшистые кочки, густо опутанные выступающими корнями, на поверку оказывались ненадёжными; и даже редкие островки, сплошь заросшие чахлыми деревцами, предательски раскачивались под ногами, в любой момент грозя уйти под воду. Прошло около часа прежде, чем они выбрались на сушу и после краткого отдыха зашагали по хрустящему лишайнику, подставляя усталые лица свежему вечернему ветру.

Закатное солнце успело спрятаться за деревьями, хотя до наступления настоящей темноты было ещё далеко. По небу растянулись широкие бордовые, розовые и тёмно-синие полосы облаков, отчего лес освещался отражённым красноватым светом. Будто заворожённая, Кристина остановилась, подняв голову к небосводу. В детстве такое небо казалось ей зловещим и каким-то неправильным, потусторонним — по крайней мере так было до тех пор, пока родители не объяснили ей в чём дело.

— К холодам, — прошептала она, и сердце защемило от тоски, а глаза защипало от нахлынувших воспоминаний о