Клеопатра. Последняя царица Египта - Артур Вейгалл

Поддерживаемая такими надеждами, Клеопатра проводила дни в ожидании; и в конце осени она произвела на свет мальчика, которого она назвала Птолемей, согласно обычаям своего рода. Но еще до того, как полностью восстановились ее силы, она получила депеши от Антония, в которых он сообщал ей страшные вести: война оказалась гибельной для его войска; сам он добрался до Северной Сирии лишь с остатками своей огромной (от 13 до 18 легионов. – Ред.) армии, одетой в лохмотья и изнуренной голодом и болезнями; денег катастрофически не хватает. Антоний умолял Клеопатру оказать ему помощь и привезти ему деньги для выплаты его павшим духом солдатам и написал, что будет ожидать ее приезда к побережью Сирии где-нибудь между Сидоном (совр. Сайда) и Беритом (совр. Бейрут).

И снова надежды несчастной царицы разбились вдребезги, но, мужественно взяв себя в руки в сложившейся ситуации, она собрала деньги, одежду, оружие и припасы для армии и с максимально возможной скоростью отправилась на выручку к своему мужу.

История этой военной катастрофы такова. Из Зевгмы Антоний походным маршем дошел до современного Армянского нагорья, где он произвел смотр своей огромной армии, состоявшей из 60 тысяч римских пехотинцев (включая испанцев и галлов), 10 тысяч римских всадников и около 30 тысяч солдат других национальностей, включая 13 тысяч кавалеристов и пехотинцев, присланных царем Армении Артаваздом II, и большой отряд, предоставленный ему царем Понта Полемоном. Было собрано огромное количество осадной техники и метательных орудий, которые были посланы в Мидийскую Атропатену по долине реки Ерасх (Аракс) вместе с отрядами из Армении и Понта, а также двумя римскими легионами. Сам Антоний с основной частью армии шел в Мидию более прямым путем через Северную Ассирию, горя нетерпением атаковать врага. Весть о его приближении с такими силами, пишет Плутарх, не только встревожила парфян, но и вселила страх в жителей Северной Индии – действительно заставила трястись всю Азию (здесь еще не забыли не только Александра Великого Македонского, но и походы его наследников: Селевка ок. 305 г. до н. э., Антиоха III ок. 210–204 г. до н. э. и других. – Ред.). Предполагалось, что Антоний с триумфом пройдет по Ирану; и, вероятно, строилось много предположений о том, поведет ли он свою армию, как Александр Великий, в Индию, где его встретят корабли Клеопатры с деньгами и припасами, приплывшие по морскому торговому пути из Египта. К концу августа Антоний добрался до города Фрааспы, столицы Мидийской Атропатены (древнее название земель в современном Южном (Иранском) Азербайджане), и там стал ждать прибытия своих осадных машин и сопровождавших их войск. Антоний предполагал, что город быстро сдастся, но в этом он ошибся и, прежде чем приступил к затяжной осаде, получил донесение о том, что вторая часть его армии подверглась нападению и потерпела поражение, весь его арсенал для сокращения стен городов захвачен или разбит, царь Армении бежал с остатками своей армии в свою страну, а царь Понта попал в плен. Но, несмотря на такие сокрушительные потери, Антоний принял мужественное решение продолжать осаду. Однако вскоре прибытие армии парфян, бодрой после одержанной победы, начало причинять ему большие неудобства, и места расположения римских войск постоянно подвергались изматывающим нападениям отрядов знаменитой парфянской кавалерии, хотя ни разу враг не принял генерального сражения. Наконец, в октябре Антоний был вынужден начать с врагом переговоры, так как ввиду общей нехватки съестных припасов и упадка духа в войсках нельзя было ожидать приближения зимы без величайшего страха. Поэтому он послал сообщение царю Парфии, в котором говорилось, что, если ему будут переданы военнопленные, взятые в войне с Крассом, а также утерянные штандарты с орлами, он снимет осаду и уйдет. Враг отклонил эти условия, но заявил, что, если Антоний уйдет, его отступлению никто не будет мешать; и римляне согласились на это.

Однако парфяне не сдержали слова, и, когда измученные легионеры переходили через заснеженные горы, они подверглись многочисленным нападениям жестоких племен, которые устраивали им засады на каждом перевале и следовали за ними по пятам, нападая на римлян. И помимо тысяч людей, которые были таким образом отрезаны от своих или убиты в ежедневных стычках, большое количество римских воинов погибло от холода и недоедания. Был период, когда съестных припасов не хватало настолько, что буханка хлеба ценилась на вес серебра; и именно в это время большое количество людей, съев какой-то корень, который казался съедобным, лишились рассудка и умерли. «Тот, кто съедал такой корень, – писал Плутарх, – совсем ничего не помнил и мог только двигать с места на место большие камни, что он проделывал с такой серьезностью и усердием, как будто это было дело чрезвычайной важности; и, так, во всем лагере можно было увидеть лишь солдат, которые выворачивали из земли камни и носили их с места на место до тех пор, пока, в конце концов, у них не начиналась рвота, и тогда они умирали».

На протяжении всего этого долгого и ужасного перехода Антоний вел себя чрезвычайно мужественно и стойко. Он делил все трудности со своими солдатами, и, когда войско разбивало лагерь на ночевку, он ходил от палатки к палатке, беседуя с легионерами, подбадривая и обнадеживая их. Его сочувствие и забота о раненых были сродни отношению к ним самой заботливой женщины. Солдаты обожали его; и даже те, кто был при смерти, приходили в себя в его присутствии и называли его всякими уважительными и полными любви именами. «Они хватали его за руки, – пишет Плутарх, – с радостными лицами и просили, чтобы он позаботился о себе и не беспокоился о них; они называли его своим императором и главнокомандующим и говорили, что, если только с ним все будет в порядке, они будут спасены». Много раз слышали, как Антоний восклицает: «О, десять тысяч!», словно восхищаясь знаменитым отступлением Ксенофонта, которое было даже еще более тяжелым, чем его собственное (знаменитый поход с боями 10 тысяч греческих наемников [из 13 тысяч первоначально] после проигранного их покровителем Киром [младшим] боя при Кунаксе близ Вавилона [401 г. до н. э.], где Кир был убит. Греки смогли за 1 год и 3 месяца пройти с боями около 4 тысяч километров и, разбив напоследок колхидян в 400 г. до н. э., прорваться к морю [Трапезунт, совр. Трабзон] и вернуться в Грецию. – Ред.). Однажды ситуация была настолько серьезной, что Антоний заставил одного из своих рабов по имени Рамн дать клятву, что в случае всеобщей резни тот проткнет его мечом и отрежет ему голову, чтобы его не смогли ни взять в плен живым, ни узнать мертвого.

Наконец, после двадцати семи ужасных дней, в течение которых римляне отбивали атаки парфян не менее восемнадцати раз, римские легионы переправились через Ерасх, прорвавшись в Армению и сохранив (в отличие от Красса) знаки своих легионов с орлами в целости и сохранности. Здесь, произведя смотр своей армии, Антоний обнаружил, что потерял 20 тысяч пехотинцев и 4 тысячи всадников, большая часть которых погибла от холода и болезней. Однако их беды еще не закончились, ведь, хотя враг и остался позади, им предстояло встретить зимние холода, и переход из Армении в Сирию был полон трудностей. К тому моменту, когда армия достигла побережья, умерли еще 8 тысяч человек, и все войско, которое наконец встало на зимние квартиры в местечке под названием Белая Деревня между Сидоном и Беритом, представляло собой оборванные остатки огромного войска, которое так смело отправилось в поход прошлой весной. И все же можно сказать, что, если бы Антоний не оказался столь бесстрашным военачальником, в тех ужасных горах погибло бы гораздо больше, разделив печальную судьбу Красса и его злосчастной экспедиции (в 53 г. до н. э. из примерно 40 тысяч воинов Красса погибло 20 тысяч, было взято в плен 10 тысяч (их поселили в далекой Маргиане, совр. район Мары в Туркмении), прорвались к своим 10 тысяч. – Ред.).