Разгадай мою смерть - Розамунд Лаптон

— Беатрис…

— Доктор Николс ошибался насчет причины ее галлюцинаций. Они никак не связаны с психозом.

— Вы правы. Тем не менее дослушайте меня, пожалуйста. После получения результатов протокола я беседовал с доктором Николсом, и он сказал, что независимо от причин, вызвавших галлюцинации у вашей сестры, она, так или иначе, страдала расстройством психики, что привело к печальным последствиям. Люди, принимающие фенциклидин, нередко причиняют себе увечья или совершают суицидальные попытки. Инспектор из отдела по наркотикам подтвердил то же самое.

Я вновь попыталась перебить детектива, но он решил довести мысль до конца.

— Все факты указывают в одном направлении.

— И коронер в это поверил? Поверил, что девушка, никогда в жизни не прикасавшаяся к наркотикам, добровольно приняла дозу мощного галлюциногена? И даже не усомнился?

— Нет. Если честно, он сказал мне, что… — Сержант Финборо смущенно кашлянул.

— Что он вам сказал? Что именно?

Детектив молчал.

— Я имею право знать!

— Разумеется. Он сказал, что Тесс жила в Лондоне, была студенткой, да еще художественного колледжа, так что его гораздо больше удивило бы, если…

— Если бы она оказалась «чистой»? — закончила за него я.

— Ну что-то в этом роде.

Значит, ты была «нечистой» в том отвратительном смысле, который это слово принесло с собой в двадцать первый век. Я достала из конверта счет за телефон.

— Вы ошибались, утверждая, что Тесс не захотела сообщить мне о смерти малыша. Она снова и снова пыталась дозвониться до меня, но безрезультатно. Даже если вы расцениваете эти звонки как «крики о помощи», она кричала мне. Потому что мы с сестрой были очень близки. Я знала ее, как никто другой. Тесс не принимала наркотиков. И не убивала себя.

Сержант Финборо молчал.

— Она взывала о помощи, но меня не оказалось рядом. И все-таки она кричала мне.

На лице сержанта промелькнуло нечто большее, чем просто сочувствие.

— Да.

Через полтора часа после ухода детектива Финборо Тодд привез маму. Батареи окончательно остыли, поэтому она осталась в пальто. Дыхание вылетало изо рта морозным облачком.

— Ну что ж, начнем укладывать вещи. Я взяла с собой мешки, бумажные пакеты и целлофан.

Видимо, мама надеялась, что, настроившись на деловой лад, мы убедим себя, будто сможем устранить последствия хаоса, вызванного твоей смертью. Хотя, если честно, на самом деле смерть оставляет после себя пугающе длинный список практических задач. Все эти вещи, которые тебе уже не пригодятся, нужно рассортировать, упаковать и как-то распределить в мире живых. Мне почему-то представляются безлюдный аэропорт и багажная лента, на которой по кругу без конца вращаются твои картины, книги, платья, контактные линзы, не нужные никому, кроме нас с мамой.

Мама принялась разрезать пузырчатый целлофан.

— Тодд говорил, ты вынудила сержанта Финборо еще раз с тобой встретиться?

— Да. — Поколебавшись, я добавила: — В крови Тесс обнаружили химические вещества.

— Тодд мне уже об этом рассказал. Мы все отлично знаем, Беатрис, что она не отвечала за свои действия. Бог свидетель, на долю нашей девочки выпали страшные муки, ей было от чего искать забвения.

Не дав мне возразить, мама направилась в гостиную («Нужно же хоть что-то успеть до обеда!»).

Я достала картины с твоей обнаженной натурой, написанные Эмилио, и начала поспешно заворачивать их в плотный целлофан. Во-первых, я не хотела, чтобы эти полотна увидела мама, а во-вторых, и сама не желала на них смотреть. Можешь считать меня не в меру стыдливой, но я просто не вынесла бы естественного, теплого цвета твоего тела на картинах, тогда как в морге твое лицо потрясало своей ужасающей бледностью. Мне вдруг пришло в голову, что Эмилио имел самый очевидный мотив для убийства. Из-за тебя он рисковал лишиться и карьеры, и жены. Да, она знала о ваших отношениях, но он-то об этом не подозревал и боялся реакции с ее стороны. Правда, твоя беременность выдавала его с головой, и если Эмилио убил тебя, чтобы сохранить репутацию и брак, то непонятно, зачем он дожидался родов.

Я справилась с картинами Эмилио и начала упаковывать одну из твоих работ, не глядя на яркие оттенки и вспоминая безудержный восторг, с которым ты, четырехлетняя девчушка, сжимала крохотными пальчиками целлофановые пузырьки: «Хлоп!»

Вошедшая в комнату мама оглядела груду картин.

— Ну и куда, скажи на милость, она собиралась девать это добро?

— Кажется, совет колледжа просил предоставить картины для выставки, которая состоится через три недели. У Тесс будет специальная экспозиция.

Мне позвонили из колледжа несколько дней назад, и я охотно дала согласие.

— А платить они, конечно, не собираются? — поджала губы мама. — Я имела в виду, ради чего вообще Тесс рисовала свои картинки?

— Мечтала быть мастером кисти.

— В смысле оформителем? — изумилась мама.

— Нет, теперь так называют художников.

— Сейчас модно так говорить, — объяснила ты, подшучивая над моим устаревшим лексиконом. — Поп-звезды у нас теперь «мастера сцены», прежние художники — «мастера кисти», а бывшие маляры — «оформители».

— Рисование картинок с утра до ночи — занятие для детского сада, — продолжала мама. — Я не возражала, когда Тесс заявила, что будет сдавать экзамен по рисованию. Наоборот, подумала, что ей не помешает немного отвлечься от серьезных предметов. Но называть это продолжением образования нелепо!

— Она развивала свой талант.

Понимаю, прозвучало слабовато.

— Сплошной инфантилизм! — отрезала мама. — Она растеряла все свои знания.

Мама очень злилась на тебя за то, что ты умерла.

Опасаясь скандала, я пока не говорила ей о том, что Ксавье похоронят вместе с тобой, но откладывать дальше было нельзя.

— Мам, знаешь, Тесс наверняка захотела бы, чтобы Ксавье…

— Ксавье?

— Ее малыш, чтобы он…

— Она дала ребенку второе имя Лео?

Для мамы это стало шоком. Прости.

Она вернулась в гостиную и принялась засовывать твою одежду в черный мешок для мусора.

— Мамочка, Тесс не понравилось бы, что вещи просто выбросили на помойку. Она сдавала все на утилизацию.

— Эти тряпки никому не подойдут.

— Она упоминала пункт приема ветоши… — заикнулась я, но мама уже отвернулась и выдвинула нижний ящик твоего шкафа.

Достав из тонкого бумажного пакета крошечный кашемировый жилет на пуговках, она обернулась ко мне и растроганно произнесла: