Корпорация - Виктория Беляева

Если б даже и сказал кто-нибудь Насте, что Малышев сейчас бесконечно далек от программы стажировок, и, глядя на нее, мечтает только об одном – поскорей закончить ужин и увезти ее в квартирку на Ленинском, Настя бы все равно не поверила. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!…

Малышев же, именно этот нехитрый план и лелеющий, на Настино признание отреагировал самой очаровательной из своих улыбок и сделал заказ сам. Официант сменил перед ними бокалы и бесшумно умелся.

– Анастасия, – торжественно начал банкир, – Ваш руководитель столько лестного о вас наговорил…

– Валентин Петрович-то?… – и Настя снова улыбнулась. Передние зубы тоже детские – крупные, с крохотной щербинкой, – Он меня любит… и балует…

– Как я понял, есть за что любить. Вы, прямо-таки, надежда и опора кафедры… Валентин Петрович рассказывал мне, что вы открыли эти, как их… поверхностные…

– Поверхностно активные вещества, – засмеялась Настя, – Бог с вами, Сергей Константинович! Не открывала я их!… Это традиционная технология. Моя же задача – всего лишь сделать их… ну, что ли, более активными… сделать более эффективным процесс обеднения шлаков…

– Интересная, наверное, работа, – поддержал Малышев, сам не веря в свои слова.

– Очень!… – искренне откликнулась Настя, – Если посудить, сегодняшняя российская металлургия – это ограбление самих себя. Мы просто выбираем из земли самые богатые руды, вытягиваем из них какую-то часть полезного компонента – а остальное выбрасываем. Но ведь запасы жилистых руд не бесконечны, и даже в Снежном, насколько я знаю, их хватит разве что на ближайшие тридцать лет…

– Да-да, я в курсе, – поспешил кивнуть Малышев, представления не имевший о запасах каких-то там «жилистых руд» в Нганасанском округе.

– Ну, вот моя задача и состоит в том, чтобы найти возможность извлекать как можно больше ценного компонента из руды. С одной стороны, это повысит эффективность производства, с другой – отсрочит истощение рудной базы. Кроме того, позволит пустить в переработку «хвосты», которые сегодня просто лежат мертвым грузом…

Хвосты?…

– У нас сейчас промышленники и экологи стоят по разные стороны баррикад, – продолжала, увлекшись, Настя, – А ведь, в сущности, у них есть и общие задачи, поскольку промышленники же тоже заинтересованы в более бережном использовании природных ископаемых, правда?… Нельзя же жить сегодняшним днем только…

О, наивное дитя…

– Я думаю, это очень хорошо, что в России есть теперь частный бизнес, – призналась Настя, – Тот, который будет передаваться по наследству детям. Потому что тогда владельцы будут думать не только о том, какую прибыль они получат от своего производства сегодня, но и о том, что останется следующему поколению… Да?…

Хм…

– Э-э-э… – сказал Малышев глубокомысленно. Разговор шел куда-то не туда. Такими темпами он ее не скоро до постели дотащит. – Ну… В общем и целом я согласен. – и взял инициативу в свои руки, – А вот интересно… чем занимается такая умная девушка на досуге? Что-нибудь помимо проблем экологии интересует эту красивую головку?…

Настя хлопнула ресницами.

– Ночные клубы, танцы, хорошее вино?… – продолжал наседать Малышев, – Беседы с подружками, модные фильмы, прогулки по вечерней Москве, шашлыки на природе?… Спорт, книги, музыка, путешествия?…

Настя рассмеялась:

– Сколько, оказывается, всего интересного в жизни бывает… Ну, разумеется, не химией единой… Но на большинство этих увлекательных занятий у меня ни времени нет, ни… ни денег…– она легко вздохнула, – Если и выхожу иногда куда-то – в театр, или на концерт, или в оперу. Но и это не часто случается. Я учусь, и работаю – там же в институте, сразу на несколько ставок…

– Да, мне говорил господин Быстров… – Малышеву снова стало неловко – что это он сегодня все невпопад говорит и делает?… – Вы, Настя, удивительная женщина. Сильная. И настоящая героиня…

– Он и про семью рассказывал? – нахмурилась Настя. Опустила глаза, покрутила в руках маленькую вилочку, – Ничего героического нет. У меня просто не было другого выхода – надо было выжить, и все…

– Остаться в восемнадцать лет вместо матери собственной сестре…

– А что еще я могла сделать?… – она смотрела на него сердито, – Говорю же, выбора у меня не было. Сдать собственную, как вы говорите, сестру в сиротский приют или растить самой – это что, выбор, что ли?… Да бог с ним, ладно… Самое сложное время уже позади, девочка взрослая почти, ей тринадцать… Подрабатывает после школы в супермаркете, учится неплохо – я рада за нее…

И какая-то новая, удивительно теплая улыбка тронула Настины губы.

А ведь, пожалуй, красавица, подумал Малышев. Приодеть бы, так не хуже кукулиных всяких выглядела бы… Ну, «приодевать» он, разумеется, не будет, не в его это правилах… Но подбросить бы чего-нибудь на честную бедность не мешает. Хотя, такая ведь и не возьмет…

– Глядите. – сказала вдруг Настя, и глазами лукаво повела, – Официант похож на тапира…

На кого, на кого?… Малышев не нашел в памяти соответствующей картинки, но, обернувшись по направлению Настиного взгляда, и увидев грустного вислоносого официанта, тут же и вспомнил. Хм, а ведь правда, похож… Сколько раз он тут бывал, и лицо официанта примелькалось уже – а не замечал этого карикатурного сходства…

– А вон та дама похожа на пони, – принял он игру.

Невысокая коренастая женщина с низкой челкой как раз направлялась к соседнему столику. Пони и есть…

– А у меня в детстве собака была, дворняжка, – поделилась Настя, – Похожая на Романа Карцева. Такие же глаза, и брови, и нос…

– А у меня собаки не было, не разрешали заводить. А мне хотелось…

И разговор потек, потек сам собой, по прихотливому руслу случайных ассоциаций. О детских играх в «штандер-вандер» и именинных пирогах, о выпускном вечере и лихих студенческих гулянках, о том, что давно пора уже снести на Тверской безобразную коробку «Интуриста» и о том, какого невозможного ужаса понастроили на Поклонной горе, о песнях Гребенщикова и романах Аксенова, о сырах и дорожных «пробках», о созвездиях и лужах, о «Битлах», о тайфунах, о Питере, о говорящих попугаях, о королях и капусте…

…И когда в сумерках сверкающий эскорт Малышева подъехал к грязноватой пятиэтажке в Перово, и Настя растерялась, стоя у крылечка, Малышев попросил разрешения как-нибудь пригласить ее снова – поужинать… поболтать… прогуляться просто…

– С удовольствием! – и она снова протянула ему детскую свою ладошку.

Малышев же вернулся в кожаное нутро автомобиля и тяжело вздохнул. «Продинамила его девица» – подумал водитель с горечью, ожидая от шефа немедленных негативных эмоций. Но шеф неожиданно мирным голосом попросил:

– Включи-ка музычку… И давай в Озерки…

В зеркале заднего вида отразился малышевский фейс – задумчивый и, в общем, вполне довольный.