Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс - Даниэла Ламас

Вэн Шовен продолжал наслаждаться свободой после того, как его вычеркнули из списка кандидатов на трансплантацию сердца. Он смог добиться того, что его стали наблюдать в основном врачи близлежащих клиник, что позволило избавиться от утомительных дальних поездок и ожидания в длинных очередях и высвободить время, силы и заряд аккумуляторов для более интересных занятий. В беседах, которые мы вели весной и летом после нашей встречи, не прозвучало ни слова о больницах и трансплантатах. Вместо этого Вэн рассказывал мне о своих семейных планах, о радости в связи с предстоящим рождением еще одного внука, и о вещах, которые он собирался построить своими руками.

Но в прошлом августе, на исходе северного лета, Вэн Шовен умер. Когда спустя несколько дней мне прислали сообщение об этом, я вспомнила наши многочисленные телефонные разговоры. Когда мы общались в последний раз, месяцем раньше, Вэн пригласил меня покататься на лодке и половить рыбу. Помню, как я улыбнулась, — несмотря на все, что я знала о продолжительности жизни таких больных и о реалиях жизни с ИЖС, — и подумала, что это наверняка было бы незабываемо.

Я, конечно, понимаю, что мне уже никогда не удастся увидеть Вэна в его стихии, но я хочу помнить его именно таким. Я хочу представлять его не в кабинете врача, а в лодке, сидящим с удочкой в ожидании клева, с аккумуляторами в наплечной сумке. Я вижу, как он подсекает рыбу и начинает вытягивать ее из воды, забыв о предостережениях ради свободы, хорошего дня и любимого занятия — этих простых и бесценных радостей жизни.

Прошло 11 лет с тех пор, как Нэнси Эндрюс перенесла последнюю операцию и ее последствия, и хотя вдохновленные горячечным бредом рисунки продолжают вращаться в Сети, сама она давно обратилась к другим темам. Недавно она создала серию скульптур, которую описывает словом «катастрофы» — неузнаваемые тела, странные и изуродованные. В веб-сериале, озаглавленном «Странные глаза доктора Майса», она рассказывает историю ученого, который пытается воссоздать глубинную суть связей между людьми, которую сама Нэнси переживала, находясь в состоянии, близком к смерти. Сейчас Нэнси вернулась и к сочинению музыки, освоила укулеле и тенор-гитару.

Но последствия критического состояния не прошли для нее даром. Может быть, пребывание в отделении интенсивной терапии или наличие генетического заболевания, вызвавшего уязвимость сосудов и отслоение сетчатки, заставили Нэнси часто размышлять о собственной смертности. Задумывается она и о долговременных последствиях посттравматического стрессового расстройства. Шум и беспорядок вызывают у нее приступы тревожности — не является ли это следствием делирия, перенесенного в ОИТ?

Она никогда не сможет полностью освободиться от болезненных воспоминаний, связанных с больницей и страшным диагнозом. В недавнем телефонном разговоре она вскользь упомянула, что раз в два-три года проходит обследование в Бостоне. Сейчас визиты к врачу пугают ее меньше, чем раньше, но каждое посещение больницы пробуждает в ней страшные воспоминания о делирии. И все же она аккуратно, без пропусков ездит на осмотры. Она без возражений проходит КТ и все прочие исследования, которые назначают ей в Бостоне. Потом, облегченно вздохнув, она возвращается домой на несколько следующих лет. «Каждый раз для меня — все равно что заходить в пещеру, где живет чудовище, — сказала она мне. — Но я борюсь со своими страхами и встречаю их лицом к лицу».

Я продолжаю следить за судьбой Бена Клэнси, читая записи его матери в «Фейсбуке». Когда я в последний раз разговаривала с Андреа, прошло около полугода после того, как я наблюдала его в амбулаторных условиях, и больше года после передозировки. Мне было интересно знать, насколько он продвинулся в своем восстановлении. Недавно он перенес пневмонию, после которой стал меньше говорить. Врачи назначили КТ головы, чтобы удостовериться, что в мозгу Бена не произошло никаких изменений. До исследования он продолжал получать прежнее лечение. Памятуя о наших прежних беседах, я спросила Андреа, думает ли она о будущем и на что рассчитывает.

Андреа понимает, что ее сын никогда уже не станет прежним, но улучшится ли его нынешнее состояние? Она не могла допустить, чтобы эти мысли пожирали ее. В настоящий момент Бен вернулся к своей старой привычке в течение часа утром читать сообщения агентства «Рейтер». Правда, хотя он прекрасно понимал прочитанное, запомнить его надолго был не в состоянии. Андреа нашла человека, который раз в неделю приходит к Бену и играет с ним на гитаре. Этот преподаватель играет в основном классический рок, а не джаз, который раньше предпочитал Бен, но зато он вспомнил некоторые свои любимые аккорды и получает большое удовольствие от музыкальных занятий. Кроме того, Андреа планирует завести служебную собаку, прогулки с которой могут помочь Бену научиться лучше сохранять равновесие. Когда закончилось лето, Андреа получила письмо из школы Монтессори, где Бен учился раньше. В письме содержалось приглашение время от времени навещать школу. Возможно, Андреа сможет убедить Бена работать с ней в саду. Поэтому да, Андреа думает о будущем. «Но ведь это не значит, что сегодня не имеет никакого значения, не так ли?» — добавляет она.

Синди Скрибнер последнее время не госпитализировали. Она посещает врачей, принимает лекарства и проходит лабораторные исследования, но прошло уже три года после трансплантации, и страх перед отторжением стал меньше. Несмотря на все это, Синди очень переживает, что никогда больше не сможет работать медсестрой. Она знает, что ей не суждено вернуться на работу — ее иммунная система слишком хрупка, но надеется, что ей удастся найти другой род деятельности, которая позволит оплачивать счета и чувствовать себя значимой. Пока же Синди посвящает все время семье и домашнему хозяйству. После всего, что она перенесла, то, что она живет дома и чувствует себя почти нормально, — самое настоящее чудо.

В течение нескольких месяцев после того, как Эдди Беатрис получил свою новую почку, в местных газетах и на телевидении бушевала настоящая буря. В большинстве случаев комментарии были положительными или по меньшей мере исполненными легкомысленного любопытства, но нашлись люди, которые ругали Эдди за то, что он перешел черту дозволенного, взяв инициативу в свои руки и продвигая себя. Такие комментарии обижали Эдди, потому что все, чего он хотел, — снова жить так, как он жил до операции на плече и отказа почек, и Келли подарила ему эту возможность, предложив в «Фейсбуке» свой орган.

Теперь все страсти утихли. Эдди вернулся к той самой жизни, которая была прервана много лет назад неудачной операцией и почечной недостаточностью. Дети окончили колледж. Жена остается красавицей, как говорит сам Эдди. Он не представляет, как бы он выжил без нее. На работе все хорошо, настолько хорошо, что недавно Эдди премировали поездкой на двоих на Багамские острова. Тем не менее он понимает, что на всю оставшуюся жизнь привязан к врачам и обследованиям. Недавно состояние после трансплантации уступило по важности место другому диагнозу — раку предстательной железы. После короткого периода наблюдения и ожидания Эдди предложили операцию и удалили железу. Мы разговаривали с Эдди последний раз, когда он уже находился дома после операции. Я была рада услышать, что метастазы обнаружены не были.