Be More Chill - Нед Виззини

Юджин и Лай Шэ (Тезей и Ипполита) стоят на сцене. Оба стараются изо всех сил, но их диалог начался, когда публика в зале еще рассаживается, снимает верхнюю одежду, шуршит программками, не обращая внимания на сцену. По-моему, мистер Рейес и отобрал их нарочно, поскольку знал, что, в сущности, пьеса начнется с моим появлением. Ну и с появлением Мэтта – Эгея, Эллен – Гермии и Деметрия – Рона, дублера Джейка. Рон мается рядом со мной. Вид у него неважный. Словно придавлен чем-то (наверное, осознанием того, что он занял место всеми обожаемого Джейка, которого обожали и до попадания в больницу).

Диалог идет своим чередом. Я не особенно прислушиваюсь, в моей голове сидит собственный суфлер («Твой выход, балда!»). И вот мы появляемся на сцене так, как нам положено: проскользнув сквозь занавес, точно тени креветок. Мэтт и Юджин заводят свой диалог, по залу пробегает ропот: публика во все глаза таращится на Рона, наверняка представляя на его месте Джейка. Эллен беззвучно шевелит губами, она знает все роли назубок. Рон поворачивается к ней:

– «О, согласись же, Гермия!»

Потом обращается ко мне:

– «Лизандер, ничтожные претензии свои ты должен уступить моим правам!»

Так, что ему отвечать?..

«Любовь отца…»

Выступаю вперед и декламирую (по-моему, лучше всех):

– «Любовь отца имеешь ты, Деметрий, так оставь же мне Гермию, а сам – возьми его».

Клянусь, моя мама захлопала в ладоши! Она сидит в задних рядах. Отец отсутствует, с собой мама привела каких-то дальних родичей, очевидно, присяжных. Должно быть, она рада, что я не запинаюсь и не веду себя словно буйнопомешанный. Ничего, через несколько действий она будет рвать и метать.

«Но, государь…»

– «Но, государь, не так же ли, как он и я богат, и знаменит рожденьем?»

Я настолько привык к СКВИПу, что могу спокойно произносить слова роли, внимая его подсказкам, и разговаривать с ним. Не сумею этого объяснить. Наверное, задействованы разные части мозга. Ведь можем же мы одновременно напрячь бицепс и согнуть запястье. Многозадачность, что ли…

«Да, твой мозг в состоянии работать в параллельных режимах. Это нормально, хотя людям не понять».

Правда?

Мой рот же произносит:

– «Так почему я должен отступиться?»

«Правда. Люди развивают эту способность только со СКВИПами, начиная с версии 1.0».

Жаль, что нельзя ни перед кем похвастаться.

«Голой мыслью действительно не похвастаешься. Люди ненавидят таких».

Хе-хе. Слушай, а среди публики есть кто-нибудь со СКВИПом?

«Расчет вероятностной амплитуды закончен. Итого семь».

Они заметят по тому, как я играю, что у меня тоже СКВИП?

«Разумеется, нет. Думаешь, они замечают это в кино?»

А что, киноактеры пользуются СКВИПами?

«Джереми, мы, СКВИПы, первым делом проникли в Голливуд. Неужели ты думаешь, что там заучивают роли наизусть?»

– «…Боготворит неверного она», – заканчиваю я.

– «Я признаюсь, дошли такие ж слухи и до меня…» – отвечает мне Юджин.

Смотрю поверх его плеча за кулисы. Кристин наклоняется, поправляя что-то в обуви. Она готовится стать Паком и произнести все эти знаменитые строчки, невероятное, огромное количество слов, причем безо всякого СКВИПа. Она улыбается и машет мне. Вокруг нее – стайка феечек. Кристин, похоже, совершенно счастлива.

«Так и есть. Ты сам сделал ее счастливой».

Я?

«Да, Джереми. Ты нравишься Кристин куда больше, чем тебе кажется. Вот почему мы все это затеяли. Я не стал бы выставлять тебя позориться перед публикой, если бы не был уверен, что идея сработает».

А она сработает?

«Все выглядит надежно. Ты прервешься на минутку-другую, произнесешь несколько слов, позовешь Кристин, поцелуешь ее, а затем вернешься к роли».

Да.

«Да».

Весь мир вдруг фокусируется на мне, словно объектив «рыбий глаз» на идущей по подиуму модели или на автомобиле. Сердце дает сбой, я вновь становлюсь абсолютно сосредоточенным, как прежде в присутствии любой девчонки. Перестаю праздно болтать со СКВИПом и, пользуясь его подсказками, танком пру вперед: действие первое, явление первое. Отрабатываю забавный романтический диалог с Эллен. Заканчиваю, ухожу за кулисы. Меня бьет дрожь, с которой не сравнится мандраж перед выходом на сцену.

«Расслабься. Чего ты трясешься? Твой пульс…»

Выключись.

СКВИП умолкает на полуслове. За кулисами обмениваюсь поздравлениями с другими актерами. Мне одними губами говорят: «Отлично сыграно!». Но меня это уже не колышет. Я должен завоевать Кристин. Должен поднять задницу и сделать. Я так давно, еще с шоколадного «Шекспира», намереваюсь воплотить свою цель в жизнь, что она сделалась сродни религиозному культу: исполни – не то прямиком отправишься в ад.

Принимаюсь подпрыгивать, нанося удары по невидимому врагу, но меня быстро осаживает мистер Рейес, шепча:

– Возьмите себя в руки, молодой человек.

Бреду к древнему пианино (за кулисами всегда найдется древнее пианино) и сажусь за него. Закрываю лицо ладонями и повторяю то, что должен сказать Кристин. Сцена за сценой, действие за действием, до самого конца. Мой выход. Подхожу к кулисам. Я – ракета, нацеленная прямо на солнце.

46

– «Прекрасная, ты, верно, утомилась, так по лесу блуждая? – начинаю я.

У нас с Эллен романтическая сцена под сенью деревьев.

– «Да, отдохнем, Лизандер. Поищи себе постель…» – отвечает она.

Кроме нас, на подмостках никого, и я внезапно вижу, что зал набит битком. Он такой вместительный, оказывается. Похоже, у нас неплохо получается. Зрители сидят не шелохнувшись. Никто не свистит, не переговаривается, даже не кашляет.

– «Одно пусть будет сердце, одна – постель», – продолжаю я, делая несколько шагов вперед.

Свет софитов падает под углом, и отсюда зал почти не виден. Вместо людей я краем глаза вижу только пятно, похожее на ожог сетчатки. Словно выступаю в заоблачном туннеле: луч над ночным морем, готовым меня поглотить.

– «Пускай твоя любовь лишь с жизнию бесценною иссякнет», – подает финальную реплику Эллен и театрально укладывается на пол.

Черт, я ведь тоже должен лечь… Растягиваюсь на полу, будто на траве в летнем лагере, и делаю вид, что уснул. Вот оно. Сейчас появится Кристин.

На сцене я всегда утрачиваю ощущение, что я – это я. Растворяюсь в словах роли. Однако это состояние исчезает, уступая место совершенно новому расслоению личности, как только на сцену выходит Кристин. Я лежу на полу, точно мертвый ребенок, отчетливо понимая, что больше от меня ничто не зависит. Вообще. Включаю СКВИП.