Жаркий Август. Книга Вторая - Маргарита Дюжева

С печальным видом принялась читать досье. Один раз пробежалась по строчкам быстрым взглядом. Посидела с минуту словно в ступоре, переваривая информацию. Второй раз прочитала медленней и въедливей. Опять ступор. Третий раз читала чуть ли не по слогам, отчаянно надеясь, что в первые разы что-то неправильно поняла.

Нет, все правильно, сомнений быть не может. Если сказать коротко и по делу, то мне полный п***ц. Послали небеса подарочек!

Смысла откладывать разговор нет, поэтому набираю номер Лазарева, молясь, чтобы он оказался дома. График его работы мне сейчас был не известен, и приходилось только надеяться на то, что он не на дежурстве, или не в полях на задании.

Один гудок, второй, десятый и долгожданный ответ.

На экране появился Никита, увлечённо поглощающий бутерброды:

– Привет, – прошамкал он, – не обращай внимания, я только домой пришел. Жрать хочу, как лев.

– Приятного аппетита, – я отстраненно улыбнулась, чувствуя, что изнутри будто все льдом сковало.

– Что-то не вижу радости в твоих очах, – хмыкнул он, – как жизнь-то? Барсик твой лохматый как? В тапки не гадит?

Гадит, еще как гадит, только не в тапки, а в душу.

– Никит, я сейчас файлик тебе перешлю. Глянь, пожалуйста, – осипшим голосом произнесла и нажала кнопку отправить.

Парень тем временем подозрительно рассматривал мою физиономию:

– Чу, случилось что-нибудь? На тебе лица нет, – тихо спросил он.

– Файл открой, посмотри и скажи, что ты об этом думаешь.

Ник еще раз покосился на меня, но выполнил то, о чем я попросила.

Я отрешенно наблюдала, как его сосредоточенный взгляд скользит по строчкам, а брови сошлись над переносицей. Наконец он закончил с чтением и непонимающе спросил:

– И что? Какое тебе дело до младшего Барсадова, пропавшего несколько лет назад? Мне вот точно никакого, – пожал плечами и снова принялся за бутерброд.

Я тоскливо посмотрела на сердечного друга:

– Ник, тупить и не понимать элементарных вещей после нападения стало моей прерогативой. Ты-то чего тормозишь?

– Я не понял, ты от ничего-не-делания решила закрытые дела просматривать? Чтобы развеяться?

Нет, ну не балбес ли? Я с досадой всплеснула руками:

– Ник!

– Что? Мне реально плевать на это дело. Не понимаю только, почему ты так взъелась??? – последнюю фразу он пробубнил с набитым ртом.

– Да потому, что в данный момент, этот самый Барсадов младший моет посуду на моей кухне!

И тут, как по заказу раздался звон бьющихся тарелок:

– Я хотела сказать, колотит посуду на моей кухне! – обреченно выдала, прикрывая глаза и устало потирая переносицу.

Ник подавился, и теперь пытался со слезами на глазах прокашляться, а я отрешенно наблюдала за ним. Наконец его отпустило. Лазарев торопливо отпил из кружки и теперь изумленно смотрел на меня:

– Васька, если это шутка, то идиотская!

– Никит, никаких шуток. Марика умудрилась из всех возможных экспонатов выбрать именно этого упыря.

– Кто информацию по нему дал?

– Сергей.

– Наш?

– Ну да, у меня больше нет в друзьях смышленых компьютерщиков, имеющих доступ к базам такого уровня. Я ему переслала биологические данные, и через сутки получила не утешающий ответ.

– С чего ты вообще надумала проверять его?

– О, это целая история, – невесело усмехнулась я, – о том какой у тебя тупой и невнимательный напарник.

И я рассказала ему, как мы тут с Тимуркой жили целую неделю. Как он ходил по дому лохматым лешим, унылой тенью. Как я ему верила, как решила все рассказать о скором освобождении. А потом перешла к самой интересному, к нашему вчерашнему разговору, его преображению, его поганому характеру и моим подозрениям насчет того, что не все с ним так просто.

Лазарев внимательно слушал, и, вопреки моим ожиданиям, у него на лице не появилось даже тени улыбки во время моего сумбурного рассказа. Плохо. Если уж Ник, с его неиссякаемым оптимизмом и жизнелюбием, озадачился моим положением, значит дело действительно серьезное. А так хотелось, чтобы он просто махнул рукой и сказал: "Не дрейфь, Васька, все будет хорошо". По-видимому, не будет…

– Ну, что утешительного скажешь, Никит?

Он задумчиво потирал подбородок, глядя куда-то в сторону, а потом произнес:

– Вась, думаю, ты и сама понимаешь, что с этим подарочком встряла по полной программе. Он же свободным был. И ни один протокол в этом случае не спасет тебя. Как только информация попадет в управление, тебя попросят на выход с вещами.

– Мне кажется, что в моей ситуации потеря работы уже не является самой страшной бедой. С одной стороны, комитет по правам человека, который будет меня теперь трепать меня по всем инстанциям и не известно, к чему это приведет. А с другой, Барсадов старший, до которого непременно дойдут слухи, где же его пропавшее без вести чадо. Узнав о том, что Тим ходит в рабах, он явится сюда и сровняет с землей все в радиусе нескольких километров и меня в первую очередь, – я печально развела руками, – вот такой расклад.

В этот момент дверь в кабинет распахнулась. Я раздраженно закатила глаза, даже не делая попытки обернуться и посмотреть кто там. И так ясно! Свиненыш наглый! Ник же наоборот впился в него цепким взглядом. Ну что ж смотри, любуйся, на чудесный экземпляр, наслаждайся прекрасным ликом.

– Я там тарелки разбил, – произнес мой источник проблем, и раскаяния в голосе не было совершенно.

– И чего ты от меня хочешь? Тебя пожалеть? Подуть на порезанный пальчик? Где веник знаешь, иди и наводи порядок, – раздраженно буркнула в ответ, так и не обернувшись. Плевать я на него хотела, видеть не могу!

Дверь закрылась, и я обратилась к Нику:

– Ну, как тебе?

– Зашел посмотреть, с кем ты говоришь. Тарелки – это лишь предлог.

– Скорее всего, – равнодушно пожала плечами, – много все равно не выяснил – звукоизоляция в доме хорошая, так что услышать наш разговор, он не мог однозначно. Экран боком стоял, он даже тебя толком не рассмотрел.

– Может, было бы и лучше, если бы рассмотрел, – рассеянно предположил Никита. Повисла тишина, и каждый думал о своем. Я мысленно воспроизводила отрывки досье своего подопечного, все больше убеждаясь, что где-то я хорошенько напортачила, раз судьба решила меня одарить таким подарочком.

Самое удивительное в этой ситуации, что не было паники, заламывания рук и истерики. Я так рьяно настраивалась на самое плохое, что когда оно, наконец, случилось, то не особо и удивилась. Вместо метаний, стенаний и прочих глупостей, включился мозг аналитика, ищущий выход из этой западни.

– Чу, давай я напишу заявление и возьму отпуск прямо сейчас? Два дня, и я приеду к тебе.