Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции - Грегор Мендель

Перейдем теперь ко второй категории, в которой не сын судьи, а внук оказывается выдающимся человеком. Таких случаев мы знаем только семь из остальных (226 – 22) 204 судей, и из этих случаев один или два не представляют весьма высокой даровитости. Вот они: третий граф Шефтсберн, автор «Характеристик»; Коупер, поэт; лорд Лечмир, генеральный прокурор; сэр Уильям Мансфильд, главнокомандующий в Индии; сэр Эрдли Уильмот, который успешно исполнял различные должности и был сделан баронетом; и лорд Уиндгам, лорд канцлер Ирландии. Фильдинг, романист, был внуком по женской линии судьи Гаульда. Следовательно, мы имеем 7 шансов против 204, или 1 против 30, что у незамечательного сына судьи сын будет выдающимся человеком.

Примеры в обеих этих категориях, очевидно, слишком малочисленны, чтобы дать нам право основывать на них какие-либо точные выводы, кроме того общего положения, что вероятность для судьи иметь выдающегося внука значительно увеличивается в таком случае, если и сыновья его также выдающееся люди. Отсюда следует, что сыновья и дочери замечательных людей, если они и со своей стороны обладают несомненно высокими дарованиями, обнаружившимися в университете или на другом каком-либо поприще, лучше всего сделают, если рано вступят в брак. Если семейство их будет многочисленно, является сильная вероятность в пользу того, что по крайней мере один из их детей достигнет блестящего успеха в жизни и станет гордостью своих родителей и опорою семьи.

Посмотрим теперь, какое значение имеют только что добытые факты для аристократического обычая, по которому даровитые люди получают титулы и передают их своему потомству по старшей мужской линии. Такой обычай можно защищать с двух различных точек зрения. С одной стороны, будущей пэр воспитывается под кровом, полным семейных преданий, и это влияет на образование его характера. С другой стороны, предполагается, что он наследует дарования родоначальника семейства. Первый из этих доводов действительно может служить оправданием для закона первородства в приложении к титулам и владениям; но нельзя сказать того же о втором из них, как мы видим это из таблиц. Человек, у которого нет даровитых предков в ближайшей степени родства, нежели прадед, если и имеет шансы оказаться более даровитым человеком сравнительно с первым попавшимся человеком из толпы, то эта вероятность так ничтожна, что ее нельзя и определить. Старинное пэрство не имеет никакого значения для природных дарований, за исключением тех случаев, когда оно было обновлено рядом рациональных браков. Когда же, как это нередко случается, потомство по прямой линии угасает, и титул переходит к какому-нибудь дальнему родственнику, который даже не был воспитан в семейных преданиях, чувство, с которым относятся к обладанию этим титулом, вполне теряет всякий разумный смысл. Из всех оснований, нас которых люди в наши дни предъявляют притязания на общее уважение, я не знаю ни одного более несправедливого, чем то, которое выставляет какой-нибудь пэр ввиду своего происхождения, тогда как он не был воспитан, как следует пэру, и не имеет ни одного выдающегося родственника в трех ближайших степенях.

Я закончу эту главу несколькими фактами, выведенными мной из моих многочисленных заметок, касающихся «естественной истории» судей. Родственники судей за последние шесть царствований, т. е. от восшествия на престол Георга I, распределяются, по-видимому, в следующем процентном отношении: дворян, чиновных лиц и баронетов (но не судей) – 9, землевладельцев – 35, судей, адвокатов и прокуроров – 15, епископов или вообще духовных лиц – 8, медиков – 7, купцов и людей различных званий – 10, ремесленников – 7, неизвестные звания – 9. Таким образом, нельзя сказать, чтобы в происхождении судей было заметно преобладание одного какого-нибудь сословия. Они исходят, по-видимому, из тех же слоев общества, как и студенты университетов, причем замечается положительный, но не чрезмерный перевес в пользу родителей юристов.

Я счел также полезным обратить внимание на то место, которое судьи занимали по порядку рождения среди своих братьев и сестер, чтобы увидеть, не выпадает ли даровитость на долю старших детей преимущественно перед младшими, и вообще не окажется ли здесь какого-либо подобного интересного факта. В заметках моих обозначен порядок рождения 72 судей. Результат, выраженный в процентах, состоит в следующем: судья был единственным сыном в 11 случаях, старшим – в 17, вторым – в 38, третьим – в 22, четвертым – в 9, пятым – в 1 и еще позднее рожденным – в 2 случаях. Из этого очевидно, что старшие сыновья даже и наполовину не имеют успеха в качестве судей сравнительно с младшими. Я объясняю это тем, что общественные условия вообще препятствуют их появлению или успеху на юридическом поприще.

Настоящая глава будет посвящена обзору родственных связей государственных людей Англии и других стран. Здесь, как и вообще в моей книге, я особенно старался избежать двух опасностей: во-первых, возможности смешать официальное выдающееся положение с действительно заслуженной известностью; с другой стороны – некоторого бессознательного подбора фактов, благоприятных для моих выводов. Во избежание последней опасности я взял группы имен, выбранных другими, а во избежание первой останавливался только на лицах, пользующихся неоспоримой репутацией. Подобная предосторожность всего нужнее относительно государственных людей, на известность которых значительно влияет их исключительное общественное положение. Было бы крайне нецелесообразно выбрать для нашего списка имена сановников или министров, потому что если некоторые из них действительно отличаются замечательными и блестящими дарованиями, зато другие никак не выше посредственности. Так, напр., в Англии за последнее время одной из принадлежностей крупных землевладельцев – аристократов, в особенности герцогов, было место в кабинете и звание министра. Бесспорно, многие из этих герцогов – весьма даровитые люди, но с другой стороны не подлежит сомнению, что способности значительного большинства их далеко не дают права на такое общественное положение.

Далее, исключительное положение, напр., министра в Англии, не может быть верным критерием соответствующих дарований, потому что карьера государственного человека не представляет свободной профессии. В прежние времена борьбы партии, когда поземельные магнаты усердно отыскивали талантливых молодых людей и отправляли их в парламент в качестве гладиаторов, которые должны были выигрывать сражения для той или другой из враждебных сторон, дарованиям была открыта более широкая дорога. Но, за этим небольшим исключением, парламентская жизнь и тогда не была свободной карьерой, потому что в парламент попадали только молодые люди, пользовавшиеся. протекцией. Здесь, как и во всякой другой профессии, выдающегося положения могут добиться или люди с особенными и редкими способностями, или люди, которые посвятили этой карьере всю свою жизнь, с самых молодых лет.

Дедли Норт, о котором я упоминал в главе о судьях, быстро достиг высокого положения; такой же пример представляет в недавнем прошлом лорд Джордж Бентинк; то же можно до некоторой степени сказать и про герцога Веллингтона и многих других, начавших парламентское поприще в зрелых летах и тем не менее составивших блестящую карьеру. Но, как общее правило, имеющее весьма немного исключений, государственные люди выбираются из лиц, которые – так или иначе – имели случай попасть в парламент в молодости и находиться в нем долгие годы. Всякий кабинет, по необходимости, набирается из ограниченного кружка. Нет сомнения, что в нем всегда находится несколько людей, богато одаренных от природы и которые проложили бы себе дорогу при всяком разумном и справедливом политическом режиме; но нельзя не согласиться, что в нем находится много и таких людей, которые бы непременно погибли в борьбе за места, если бы вся Англия была допущена к этой борьбе на равных правах. Имена наиболее выдающихся английских государственных людей выбраны мною, во-первых, из списка премьеров, начиная с царствования Георга III, и, во-вторых, из сочинения лорда Брума «Государственные люди в царствование Георга III».