Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции - Грегор Мендель

В самом деле, ребенок средним числом унаследует от родителей такое же число частичек, какое существовало в них, но в каждом ребенке будет уклонение от этого уровня. Соответствующая таблица тождественна со случаем, в котором рассматривались бы лишь две формы частичек и в котором они должны бы были существовать в этом же числе у обоих родителей.

Если теория пангенезиса верна, то можно предсказать не только среднее качество потомков групп А и В, А и С, А и D и любых других комбинаций, но также и число тех, которые в значительной степени будут уклоняться от этой нормы. Так, напр., потомки F и А должны происходить средним числом такими-то n в таком-то n таком-то числе на миллион А, В, С, D, Е, F, G и т. д. классов. Скрытые частички тоже могут быть определены на основании видимых (явных) характеристических особенностей многих предшествовавших поколений; стремление к возврату в какой бы то ни было древней форме может быть тоже вычислено. Словом, теория пангенезиса приводит все влияния, отражающиеся на наследственности, к такой форме, которая доступна математическому анализу.

В заключение скажу несколько слов о том, что нужно понимать под словом «индивидуальность». Искусственное разведение рыб было предметом стольких описаний, вставок и лекций, что каждому более или менее знаком его процесс. Молоки, взятые от самца, смешиваются с икрой самки, вследствие чего икра быстро изменяется по виду и затем постепенно, без всяких других влияний, в каждом яйце начинает развиваться зародыш рыбы. Икра может быть взята за несколько дней от самки, а молоки за несколько часов от самца, следовательно, они представляют совершенно отдельные частицы органического вещества, имеющие свою собственную отдельную органическую жизнь. Когда же они соприкасаются, то в ту же минуту или вскоре после этого кладутся основы индивидуального существования. Но где же скрывалась жизнь в течение долгого промежутка времени после отделения икры и молок от рыб? Если б эти вещества обладали в это время сознательной жизнью, в таком случае два существования могли бы быть слиты в одну индивидуальность процессом соприкасания; но здесь совершенное противоречие в словах. Если же ни одно из них не обладало сознательной жизнью, в таком случае сознательность произведена здесь процессом, который стоит вне всяких пределов человеческого понимания. Нельзя сказать, чтобы яйца заключали в себе жизнь, а молоки представляли только побочное влияние, потому что молодые рыбы наследуют в одинаковой степени признаки обоих родителей, и, кроме того, существует множество физиологических данных для опровержения такого предположения. Итак, когда дело касается рыб, образование новой жизни находится настолько же во власти человека, насколько создание любого материального продукта – из комбинации данных элементов.

С другой стороны, предположим, что выводчик рыб имеет два рода молок от лососей различных видов, каждый род в отдельной чашечках А и Б, и два рода икры, также в отдельных чашечках С и D. Здесь он по своему произволу может образовать рыбы АС или BD, или же рыбы AD и ВС. Следовательно, не только образование рыб вообще, но также и образование в широких пределах специфических признаков индивидуальной жизни находится вполне во власти человека. Власть директора садка для разведения рыб совершенно такого же рода, как и власть повара в кухне. Как директору, так и повару необходимы известные материалы для его операций, но, раз получив их, он может создать рыбу или обед, смотря по тому, что он имеет заранее в виду.

Так как всякое рождение физически тождественно, то выводы, к которым мы пришли относительно рыб, могут быть вполне применены к жизни человека. Человеческий род вообще или отдельные его расы могут до бесконечности размножаться в числе путем ранних браков, или же они могут быть доведены до полного уничтожения через соблюдение безбрачия. Можно также образовать новые человеческие формы путем браков между разновидностями или изменением жизненных условий. Отсюда следует, что во власти человека лежит контроль над будущей формой его существования в несравненно большей степени, чем у какого бы то ни было другого индивида, так как свобода всякой особи тесно ограничена тратой силы на исполнение ее воли. Состояние животных можно сравнить с положением рогатого скота на открытом пастбище, где каждое животное привязано к столбу эластическим шнурком. Оно может пастись во всех направлениях на известном расстоянии без больших усилий, потому что шнурок сначала растягивается легко. Но чем далее идет животное, тем сильнее упругость шнурка тянет его назад. Крайний предел его удаления от столба должен лежать там, где maximum нервной силы и химических процессов его тела будет вполне уравновешен эластическим напряжением шнурка.

Свобода человеческого рода, взятого как целое, гораздо шире описанной, потому что человек может постепенно видоизменять собственную природу, или, оставаясь при прежней метафоре, он может заставить самые столбы двигаться. Он может передвигать их шаг за шагом к новым и лучшим пастбищам, по обширным пространствам, границы которых еще неизвестны. Природа кишит скрытой жизнью, которую человек может легко вызвать наружу в тех формах и размерах, которые он желает получить. Мы не должны смотреть на каждую человеческую или другую личность как на нечто прибавленное к запасу природы каким-нибудь сверхъестественным путем, но, скорее, как на частичку, отделившуюся от существующего уже запаса в новой форме, как на логическое последствие прежде существовавших условий. Нас не должно также сбивать с толку слово «индивидуальность»; в самом деле, из многочисленных фактов и доводов этой книги мы видели, что наша личность далеко не так самостоятельна, как мы привыкли думать. Мы можем смотреть на каждого индивида как на нечто не вполне отделившееся от своего источника, как на волну, которая поднялась и приняла известную форму вследствие нормальных условий в неизвестном, безграничном океане. Без всякого сомнения, существует известная солидарность, как и известная самостоятельность во всякой человеческой и, вероятно, во всякой органической жизни вообще. Этот взгляд ведет, как мне кажется, к убеждению, что строение живущего мирa – чистый деизм и что род его деятельности может быть назван кооперативным. Это ведет к заключению, что каждая жизнь единична по своему существу, но разнообразна, изменчива и проявляется во взаимодействии; поэтому люди и другие живущие существа участвуют и работают в несравненно более обширной системе космических влияний, чем может понять кто-нибудь из нас, а тем более кто-нибудь из них. Оно ведет далее к заключению, что и другие более или менее сознательно могут способствовать к проявлению жизни несравненно высшей, чем наша собственная, вроде того – я не хочу вести свою метафору слишком далеко – как отдельные клетки одного из более сложных животных способствуют проявлению в нем индивидуальности высшего разряда.