Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

– Возможно, когда тебе захочется не потрахаться, а заняться любовью, удача улыбнется тебе и ты сможешь найти себе девушку.

– Да-а, нечего сказать, ты мне очень помогла, – протянул Филипп и повесил трубку.

Положив телефон, Женевьева улыбнулась. С ее стороны, наверное, было чистой воды лицемерием читать брату лекции на тему любви. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал о том, какие отношения связывают ее с Синклером? Джеймс уже обвинил ее в том, что она торгует собой, и Филипп, возможно, тоже так подумает. Теперь Женевьева чувствовала себя с Синклером вполне свободно и комфортно. Она также понимала, что ей нравится участвовать в сексуальных приключениях, которые он для нее устраивает, только потому, что ее партнером является именно Синклер, а не какой-нибудь другой мужчина. Что ж, можно считать это приятным бонусом. Ей повезло. Заключенное ею деловое соглашение превратилось в рискованную и невероятно приятную авантюру.

Сколько, однако, она продлится? Может быть, всего девяносто дней?

Это утро тянулось ужасно долго. Женевьева, закрывшись в кабинете, вела переговоры с очень капризным клиентом, имевшим невероятно старомодные представления о рекламе (Женевьева подумала, что лет пятьдесят тому назад его идеи вполне можно было бы назвать прогрессивными). Он отвергал буквально все, что она ему предлагала. Когда же клиент наконец ушел, Женевьева вздохнула с облегчением и отправилась за кофе.

Возвращаясь в кабинет, она встретила двух коллег, которые о чем-то оживленно беседовали. По обрывкам фраз, которые ей удалось услышать, она поняла, что они делились впечатлениями о том, как провели выходные.

– …Там везде были голые сиськи… и я подумала, а почему бы нет? Я по-прежнему была в майке и поэтому чувствовала себя полной идиоткой.

– Вокруг нас было столько эффектных, роскошных латиносов, что мой парень, козел ревнивый, запретил мне раздеваться! Ну, я, конечно, все-таки разделась…

Женевьева, обогнав их, пошла дальше по коридору, стараясь не расплескать кофе. Интересно, сама она смогла бы раздеться в компании малознакомых людей? Она точно знала, как ответила бы на этот вопрос до встречи с Синклером. Он помог ей обрести уверенность в себе. Это было новое и довольно странное чувство. Теперь Женевьева не сомневалась в том, что у нее прекрасное тело. Она знала, что, глядя на нее, Синклер начинает дрожать от возбуждения, и поэтому чувствовала себя сильной и сексуальной.

Вернувшись в кабинет, она села за стол и снова предалась фантазиям. Женевьева представила себя на золотом пляже в невероятно откровенном купальнике, который состоит из крошечного белого треугольника с тоненькими шнурками (один из которых завязан на талии, а два других скрываются между ягодицами). Она идет уверенной и гордой походкой, ее ступни утопают в теплом песке, груди соблазнительно покачиваются, а распущенные волосы развеваются на ветру.

Он лежит на песке и смотрит на нее. На нем черные плавки из блестящей эластичной ткани, которая плотно обтягивает его яички и возбужденный член. По бокам плавки скреплены двумя маленькими серебристыми пряжками. Подойдя ближе, Женевьева видит, что его член увеличился настолько, что просто выпирает из плавок.

На пляже есть и другие мужчины. Все они в таких же обтягивающих плавках, как и Синклер (но только сквозь его плавки проступает огромный бугор). Когда Женевьева приближается к кому-нибудь из них, мужчины, восхищенно посвистывая, пытаются дотронуться до нее, а потом рассказывают во всех подробностях, чем бы они хотели с ней заняться. Женевьева не обращает на них никакого внимания. Она знает, куда именно идет. Подойдя к Синклеру, она становится над ним, раздвинув ноги. Остальные мужчины (они уже не свистят и не делают ей непристойных предложений), окружив их плотным кольцом, с интересом наблюдают за ними.

Женевьева, развязав шнурок, швыряет купальник на песок. Погладив руками свои бедра, она прижимает ладони к ягодицам. Лежащий под ней Синклер расстегивает пряжки на плавках. Он снимает плавки, и Женевьева видит, что его член именно такой, каким она его запомнила, – твердый и огромный. Синклер медленно встает на колени, и она видит, как под загорелой кожей играют упругие мышцы его сильного и гибкого тела. Он протягивает руки, пытаясь дотронуться до нее. Женевьева бьет его по рукам и указывает пальцем на его рот. Она хочет, чтобы он ласкал ее губами и языком. Схватив Синклера за голову, она притягивает к себе его лицо…

Картина, которую мысленно нарисовала Женевьева, была такой эротичной и возбуждающей, что женщина едва не застонала. Почувствовав, что ее лоно стало влажным, она поняла, что нужно довести дело до конца. Женевьева быстро встала и, подойдя к двери, закрыла ее на замок.

Снова опустившись в кресло, женщина воскресила в памяти воображаемую сцену, которая так возбудила ее. Опустив руку, она погладила бедро. Женевьева носила чулки – они нравились ей больше, чем колготки. Ее пальцы, скользнув по шелковистой кромке, пробрались под эластичные трусики и коснулись теплой кожи. Женевьева стала ласкать себя, сначала осторожно и нежно, а потом все сильнее и настойчивее. Она гладила свою возбужденную плоть, ее палец плавно двигался, подбирая нужный ритм. Когда Синклер ласкал ее языком, ощущения, конечно, были более приятными, но сейчас Женевьеве нравилось и это. Она снова застонала.

Женевьева представила себе другую картину. Теперь Синклер стоял над ней. Он смотрел на нее, улыбаясь своей ослепительной, чарующей улыбкой собственника. Его взгляд медленно скользил по ее телу и остановился прямо на ее раздвинутых бедрах. Она начала двигать пальцем еще быстрее, представляя, какое удовольствие и сексуальное возбуждение отражается в его глазах. Женевьева ласкала свой набухший клитор до тех пор, пока ее тело не задрожало в судорогах оргазма. В этот момент она забыла обо всем на свете. Время для нее остановилось.

После бурной вспышки ее тело стало слабым и безвольным. Женевьева лежала в кресле, думая о Синклере. Ей хотелось, чтобы он был рядом с ней. Интересно, где он сейчас и с кем? У Женевьевы не было желания думать о Джейд Челфонт, однако она понимала, что это невозможно. Делать вид, что этой женщины не существует, все равно что не замечать солнце или луну.

Женевьева представила Синклера с другими женщинами. Представила, как они танцуют, раздеваясь перед ним. Представила их привязанными к двери его кабинета, представила, как он ласкает их руками и языком, доводя до исступления. Она представила, как эти женщины лежат под ним или на нем; как стонут от восторга, когда его сильное и гибкое тело поднимает их к новым вершинам наслаждения. Эта картина была невероятно сексуальной, и Женевьева тихо застонала в бессильной ярости.

«Я его не ревную», – сказала она себе. Нельзя относиться серьезно к таким мужчинам, как Джеймс Синклер. Она понимала, что у них с Синклером нет будущего и поэтому глупо ревновать его к другим женщинам. Женевьева знала, что ему нравится заниматься с ней сексом, но понимала, что их связывают чисто деловые отношения. Она также понимала, что если позволит чувствам возобладать над разумом, то случится катастрофа. Когда Синклер поймет, что она к нему неравнодушна, он сразу же бросит ее. Или сломает, подчинив своей воле и сделав послушной марионеткой. В обоих случаях она окажется проигравшей стороной и это не принесет ей ничего, кроме боли и страданий. К тому же она потеряет контроль над ситуацией.