Девушка, не умеющая ненавидеть - Анна Данилова

– Знаешь, если бы не твои Орловы, нас бы здесь и не было, так ведь?

– Так.

– Предлагаю сейчас отоспаться, а потом примемся готовить.

Господи, как же мне с ней было хорошо и спокойно. Мне бы такую сестру! Хотя почему обязательно сестру? Одной крови, как показывает жизнь, еще не достаточно для любви. У нас же с Тамарой было нечто большее, что нас связывало и сближало.

Ночные потрясения вернули нас в теплую гостиную, где мы, подсознательно не желая расставаться, устроившись на своих диванах, моментально уснули.

Каждый человек ищет в своей жизни закономерности, которые помогли бы ему в дальнейшем избежать повторения собственных ошибок. Вот и у меня сложилась одна закономерность, о которой страшно было даже подумать и, главное, в нее невозможно было поверить. Однако каждый раз, когда я мысленно изменяла Денису и оставляла семью, чтобы провести целый день в Москве, на чердаке, наблюдая за окнами Гришиной квартиры, или тогда, когда я претворяла с помощью всесильного Вика свой очередной изощренный план, связанный с превращением в ад жизни моей сестрицы Тамары, кто-нибудь из моих мальчиков, Андрейка или Елисей, заболевали.

Возвращаясь после своих «загулов» в Чиверово и открывая двери, я уже знала, что в доме беда, что у кого-то из мальчиков температура, кого-то из них тошнит, кто-то заболел ветрянкой или свинкой, корью или скарлатиной, а может, болит зуб или живот.

Я понимала, что это знаки. Что все это не случайно. Что кто-то там наверху, кто следит за моими действиями, хочет меня остановить. И я действительно на какое-то время прекращала свои поездки, оставаясь дома и ухаживая за своими детьми, за Денисом. В такие дни я превращалась в настоящую клушу-мамочку. Я занималась домашними делами, готовила, убирала, гладила горы белья и мысленно просила прощения у Бога. Даже придумала свою молитву. И главное в ней было – мольба о здоровье самых близких людей: Андрейки, Елисея и Дениса.

Я, обращаясь к Богу, пыталась объяснить ему свое желание жить двойной жизнью. Ведь те чувства, которые я испытывала к Грише, разве не были подарены мне Богом? А наша встреча? То, что семья Соболевых поселилась в доме напротив – разве это не божественное провидение? А то, что мой муж Денис, как я потом выяснила, по пьяной лавочке пообещал Грише, случайно увидевшему фото девушки в альбоме и влюбившемуся в нее, узнать ее адрес, не поставив меня об этом в известность и просто забравшись в мою записную книжку, не еще одно божественное провидение? Сдал свою свояченицу другу, как шлюху, мол, ищи и пользуйся, не жалко. Уверена, что Денис, сообщая своему другу адрес Тамары, и не надеялся на то, что Григорий отправится на поиски «голоногой брюнетки» в Саратов. Да он и думать забыл об этом. Он и мне-то рассказал об этом как бы между прочим, несерьезно, и после того, как я сама напоила его и выпытала у него все подробности этого мужского дела. Как же мне хотелось тогда схватить его за ворот рубашки и встряхнуть, как следует, наорать на него, спросить, кто позволил ему давать адрес моей сестры! Но мое положение диктовало мне определенную линию поведения, и я никоим образом не должна была себя выдать. Подумаешь, дал адрес свояченицы. Мелочь, ерунда, ничего особенного… К тому же при другом раскладе, не будь я влюблена в Григория, мне на самом деле не было бы никакого дела до личной жизни соседа, до его провинциальных приключений.

В тот вечер, когда я, вернувшись от Вика, который рассказал мне о переводе Тамары в Видим, где ее должна была прирезать мать моей подруги Катрин, «мама Клава», Елисей, мой младший сынок, лежал без сознания в своей кровати, а Денис встречал «неотложку». Приехавший врач определил у Елисея воспаление легких, и я поехала с ним в больницу.

Никто не знает, что я испытала тогда, когда мой сын находился на грани жизни и смерти, ведь в его тяжелой болезни я считала виновной только себя. Это я совершила страшный грех, когда приняла решение убить сестру.

Когда она была в колонии, я была относительно спокойна и не теряла надежду на то, что Григорий ответит на мои чувства. Но когда Вик рассказал мне о том, какие действия предпринимаются адвокатом моей сестры для ее досрочного освобождения, я поняла, что все слишком серьезно, и что она в любое время может выйти из тюрьмы и воссоединиться с Гришей.

Убийство. Самый страшный из грехов. Что со мной стало за все эти годы, что я, еще не совершив убийства реально, много раз совершала его в своем воображении? Кто сделал меня такой? И ведь даже после того, как я получала каждый раз доказательство того, что моя опасная закономерность работает и что мои дети и муж своим здоровьем расплачиваются за мои черные мысли и дела, я все равно не останавливалась!

Вик, Катрин и еще несколько человек из моего прошлого были и моим стыдом, и моей опорой в жизни. Катрин была дочерью своих родителей, которые являлись ключевыми фигурами малоизвестной банды так называемых «автоманьяков», орудовавших на подмосковных дорогах. Переодетые в форму дорожной полиции, они останавливали машины, грабили и убивали водителей, забирали машины.

Я познакомилась с Катрин через одну женщину, у которой снимала комнату в Немчиновке. Помогала этим темным людишкам чем могла: мыла полы и готовила еду, продавала на рынке краденые вещи, спала, с кем прикажут. И так бы все и продолжалось, может, заболела бы и умерла или стала своей в банде, а потом и закончила свой век в тюрьме, если бы не Вик.

Часть рассказанного мною Тамаре во время моего «воскрешения» было правдой: бегство из дома, Никольское, роды, смерть новорожденной девочки, Москва, работа с биодобавками, грязный романчик с шефом, знакомство с хорошим парнем. Вот как раз между романчиком с шефом и знакомством в парке с Денисом я и провалилась по уши в болото к «немчиновским», завела знакомство с Катрин и ее мамашей, потом и другие уроды подтянулись… И только Вик, которому я понравилась, вытащил меня из этой трясины, взял к себе, отмыл, приодел, откормил, подлечил и, главное, сделал мне новые документы. Так я из Нины Осиповой превратилась в ничем не примечательную Машу Иванову.

Я вспомнила о «немчиновских», когда поняла, что Тамара вот-вот выйдет из колонии. Уговорила Вика сделать невозможное – устроить перевод Тамары в Видимскую колонию, где к тому времени уже пятый год сидела «мама Клава», которая за деньги могла отправить на тот свет хоть черта лысого. И надо же было такому случиться, что она умерла от перитонита… А моя Тома спокойно вышла на свободу.

И где она сейчас? Где?

Елисей же мой поправился, слава богу. Да только после одного из моих последних свиданий с Виком воспалились почки у Дениса. Это случилось как раз в тот день, когда я попросила Вика разыскать Тому.

Вик привез меня домой, ничего не подозревающий Денис встретил, накормил ужином, а потом ему стало так плохо, его так скрутило, что пришлось вызывать «Скорую»…

Что это – совпадения? Нет. Не верю я в такие совпадения. Это кара. Это знаки. Это закономерность. Да вот только как отказаться от своей мечты, от своей любви, как?