Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела - Андрей Шарый

Суперэлитный жилой объект Брно расположен не в сердце города, а в северном холмистом районе Черна-Поле. Просторную виллу для текстильного фабриканта Фрица Тугендхата и его супруги Греты знаменитый немецкий архитектор, лидер «интернационального стиля» Людвиг Мис ван дер Роэ построил в самом конце 1920-х годов. Проект, который в качестве экстравагантного свадебного подарка финансировал отец Греты Альфред Лёв-Беер, еще более успешный текстильный фабрикант, обошелся в 5 миллионов чехословацких крон, за такие деньги можно было в то время приобрести 30 семейных домов.

Вилла Тугендхата считается выдающимся образцом функционализма, здесь все соответствует требованиям прагматичного разума и идеально приспособлено для бытовых потребностей. Автор проекта, например, не считал функциональными произведения искусства, поэтому не развешивал по стенам картины, а обошелся в интерьере материалами с природной текстурой, в основном камнем натуральных сортов и ценными породами дерева вроде макасарского эбена. Вилла построена на уклоне холма, со стороны улицы выглядит одноэтажной плоской коробкой, но вообще-то спроектирована на трех уровнях, разделенных на несколько зон. Обращенная на юго-запад стена гостиной, главного свободного пространства, выполнена из полированного минерала арагонита. Этот благородный камень перламутрового отблеска словно впитывает солнечный свет и потому меняет оттенки в лучах заката. Освобожденные от бетонной нагрузки стеклянные стены (архитектор использовал для здания стальной каркас) автоматически убирались, и интерьер становился продолжением паркового ландшафта. Специально для виллы ван дер Роэ спроектировал коллекцию мебели «Брно».

Могу засвидетельствовать: это чудесное здание, и каждая проведенная в нем минута просто обязана казаться прекрасной. Но XX век рассудил иначе: счастье Тугендхатов — молодых, богатых, красивых, успешных — не продлилось и десятилетия. Владельцы виллы были евреями и в 1938 году, не дожидаясь вторжения нацистов, благоразумно покинули Чехословакию. А вот отец и тесть Лёв-Беер остался охранять нажитое имущество; вскоре его убили. После войны Фриц и Грета не вернулись на родину, их великолепный дом медленно ветшал, народная власть использовала его по разным общественным назначениям. Потом начались постепенные реставрация и возрождение. 26 августа 1992 года именно здесь случился «бархатный развод», политики из Праги и Братиславы подписали чешско-словацкий договор о разделении Чешской и Словацкой Федеративной Республики на самостоятельные Чешскую и Словацкую республики. Теперь вилла — объект из списка Всемирного наследия ЮНЕСКО, а также популярный музей; чтобы полюбоваться на стену из розоватого арагонита, нужно покупать билеты едва ли не за полгода.

Ну и да, я побывал на вилле Тугендхата почти на закате, когда арагонит, обласканный солнцем, чередует теплые оттенки, а утро того же дня провел в обществе мертвецов в катакомбе храма Святого Иакова. Перепад эмоций оказался существенным. Я вышел из знаменитого высокофункционального дома, уселся на травку на склоне холма и, глядя в пронизанную летними лучами прозрачную даль, принялся размышлять о том, как логично и причудливо устроены жизнь и смерть, как рождаются и умирают люди и здания, по каким законам появляются и исчезают целые города и страны. Еще я думал о том, каким беспощадным бывает время. И иногда — каким милостивым.

Часы в ресторане Nika Atrium, Йиглава

Географы рассчитали, что 2 декабря солнце над городом Славков-у-Брна восходит в 7 часов 27 минут, светает здесь в 06.45. Так бывает из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие — солнце, как положено ему природой, поднимается над мрачноватой и уже обычно промерзшей к концу осени холмистой, с пятнами голых перелесков равниной, рассеченной мелкими речушками и быстрыми ручьями. В 7 часов 27 минут в тишайшем Славкове-у-Брна никогда ничего не происходит, но одно местное 2 декабря, 1805 года, прочно вошло в европейскую историю. В этот день, стоя на пригорке, известном сейчас как Журань, или гарцуя на пегом арабском жеребце, или сидя на походном стуле и положив вытянутую ногу на полковой барабан, как мы видели на картинках, император французов, король Италии, медиатор Швейцарской конфедерации 36-летний Наполеон I Бонапарт приказал начать сражение, убедительная победа в котором возвысила его до зенита всемирной полководческой славы. Ближе к восьми часам утра сквозь плотный туман над равниной блеснуло кроваво-красное светило, и вскоре в неверном сиянии его лучей Бонапарт увидел, как русско-австрийские колонны генерал-лейтенанта Михаила Милорадовича и фельдмаршал-лейтенанта Иоганна Карла фон Коловрата-Краковского спускаются с Праценских высот, с востока на запад. Наполеон взмахнул зажатой в кулаке белой перчаткой и пообещал генералам и офицерам свиты: «Мы закончим эту войну ударом грома!»

Оборот le soleil d’Austerlitz, «солнце Аустерлица», ввел в употребление Филипп-Поль де Сегюр, в 1805-м офицер свиты и адъютант императора, 25-летний чернокудрый красавец, гусарский капитан, а потом и генерал Великой армии. Сегюр оставил пространные мемуары о наполеоновских войнах, он в красках и подробностях описал, например, Бородинское сражение: «Взошло солнце, и император показал на него своим офицерам и воскликнул: „Вот солнце Аустерлица!“ Но это солнце было не на нашей стороне; оно вставало на стороне русских и освещало нас для выстрелов, ослепляя наши глаза». В Моравии тот свинцовый декабрьский блеск возвестил триумф Бонапарта. Благодаря его военному таланту и храбрости его солдат всего за пять часов 85-тысячная армия союзников была разбита, пленена, обращена в бегство. А выплывающее из тумана багровое солнце стало, как сказали бы сейчас, мемом Аустерлица: оно помянуто и А. С. Пушкиным («Померкни, солнце Австерлица! Пылай, великая Москва!»), и Л. Н. Толстым в «Войне и мире», и В. В. Маяковским; оно снято С. Ф. Бондарчуком в пафосной советской киноэпопее, а до него Абелем Гансом в «Битве при Аустерлице» и вообще описано, нарисовано, воспето сотней, если не тысячей горделивых французов.

Аустерлиц, решающее сражение Войны третьей коалиции, исполнен особого значения для трех же стран. Для Франции эта битва важна по понятным причинам, название моравского городка не случайно включено в перечень самых главных побед Наполеона и выбито на мраморе парижской Триумфальной арки. В России, в первую очередь благодаря Льву Николаевичу, Аустерлиц считается прологом к Бородину и его последствиям: там Наполеон Бонапарт перехитрил Михаила Кутузова, а здесь Михаил Кутузов совершил тарутинский маневр. Граф де Сегюр наградил Бонапарта орденом Победного солнца, а граф Толстой отыскал для Аустерлица русский символ — высокое бесконечное небо, опрокинувшись под которым философствует тяжело раненный князь Андрей Болконский, в обычной жизни похожий на никогда не ошибающиеся часы. «Voila une belle mort!» — говорит император французов, узрев молодого вражеского офицера, лежащего на поле брани с брошенным подле древком знамени, уже взятого трофеем каким-нибудь усатым гренадером из Эльзаса. «Вот прекрасная смерть!» Так бывает в жизни и смерти: ищешь Тулон, а обрящешь спокойствие в вечности.