Тихие Убийцы. Всемирная история ядов и отравителей - Питер Макиннис

Избавиться от красок на основе соединений свинца все еще не просто, особенно если приходится делать ремонт старых зданий, однако по крайней мере сегодня уже всем известно о том, какие проблемы связаны с этими красками. Точно так же удаление ядов с рабочего места постепенно становится все более эффективным и лучше контролируется властями. Правда, факты из нашего прошлого не слишком хорошо характеризуют наше умение справляться с этой задачей, особенно в той ее части, которая касается токсичности окружающей среды — как на рабочем месте, так и в домашних условиях.

Получив решение суда по своему делу — «не доказано», Мадлен Смит перебралась в Лондон и через какое-то время вышла замуж за Джорджа Уордла, одного из художников-прерафаэлитов. Его друзья с удовольствием приняли ее в свой круг, а когда Джордж Бернард Шоу позже познакомился с «Леной» Уордл, то рассказывал, что нашел в ней женщину приятную, отнюдь не мрачную или зловещую… У них с мужем было двое детей, однако, прожив в супружестве 28 лет, они расстались. Она вскоре уехала в Америку и в конце концов, вновь выйдя замуж, поселилась в Нью-Йорке, где и умерла в 1928 году.

Все это вовсе не так уж удивительно, как может показаться на первый взгляд. Яд — как реальный, так и самая его идея, чисто умозрительная — занимает немалое место в искусстве, и эта мысль едва ли явится неожиданностью для любого, кто когда-либо, пусть даже по касательной, сталкивался с искусствоведами, критиками или хотя бы администраторами, которые управляют культурными учреждениями. В кругу прерафаэлитов Мадлен, по-видимому, познакомилась с Элизабет Сиддал. Пусть даже она и знала ее мимолетно, но среди друзей ее мужа и его собратьев по профессии она наверняка знала очень многих, кто работал с ядами изо дня в день. И многие из известных ей людей были, скорее всего, хотя бы в некоторой степени отравлены теми материалами, с которыми они работали, а также применявшимися в студиях художников веществами.

Художники обычно используют пигменты на основе минералов — по той же самой причине, которой обязана своей огромной популярностью «швайнфуртская (парижская) зелень». Ведь растительные пигменты обесцвечиваются уже через несколько лет после их нанесения, тогда как краски на минеральной основе гораздо прочнее. Они, конечно, подвержены влиянию атмосферных воздействий и выгорают в естественных условиях, под открытым небом, однако если их нанести в виде масляного раствора на холст, они способны сохранить первоначальные оттенки цвета, находясь под защитой стен обычного жилого дома, мастерской художника или картинной галереи. Но вот незадача: проблема обычно в том, что красящие неорганические вещества являются токсичными, а значит, художникам приходится постоянно рисковать своим здоровьем — ведь, желая создать великие произведения искусства, которые останутся в веках, они могут отравиться в процессе работы.

Одной из этих ядовитых красок был свинцовый сурик (двойной оксид свинца), однако его состав со временем менялся. Древние римляне получали свой сурик из Испании. Они называли его «миниум» (minium), и слово это пришло из баскского языка, хотя сами баски использовали его для обозначения красной сернистой ртути. То же вещество имело название «киноварь» (cinnabar): это персидское слово, попавшее в латынь через древнегреческий. В английский язык слово «миниум» пришло позже, однако оно закрепилось за двойным оксидом двух- и четырехвалентного свинца, Pb3О4, который давал очень полезный цвет, когда требовалось что-нибудь особо выделить — этим цветом, например, выделяли «красную строку», то есть первую строку раздела или абзаца (а понятие «рубрика», то есть «раздел», «заголовок», происходит от латинского слова rubrica, означающего «красный цвет», «красная охра», «красная глина»). Действие, производимое с «миниумом», то есть написание первой буквы абзаца красным цветом, а также создание так называемого инициала (буквицы), в котором помещалась небольшая иллюстрация, обозначалось глаголом miniate, а конечный результат (то есть саму буквицу с миниатюрной картинкой) назвали — «миниатюра». Разумеется, аналогичным образом возникли в нашем календаре «красные дни», то есть выходные дни и праздники (их также отмечали красным цветом).

Соединения хрома, в том числе хромат свинца (хромовоксидый свинец), давали оранжевые, желтые и некоторые зеленые оттенки; соединения кадмия — все красные цвета и дополнительные желтые оттенки; свинцовые белила, или свинцовый сурик (свинцовый глёт), также известный как монооксид свинца, давали приятные матовые белые поверхности; а вот «вермильон» — это та же киноварь, только названная иначе. В неаполитанском желтом пигменте содержалась смесь свинца и сурьмы, и так далее по списку — весь спектр тяжелых металлов представлен среди пигментов. (Правда, не все минеральные пигменты одинаково стойки. Например, свинцовые белила, используемые на картинах некоторых старых мастеров в качестве основы, со временем стали представлять собой серьезную проблему: эти белила, постепенно реагируя с фосфоросодержащими загрязняющими веществами в атмосферном воздухе, превращаются в сульфид свинца, а он — черного цвета.)

Недобросовестные аптекари порой подмешивали кирпичную пыль к киновари, что солидно увеличивало их доходы, или же под видом куда более дорогого ультрамарина стремились подсунуть лазурит — вот почему художникам, особенно в давние времена, приходилось быть сведущими и в алхимии: они сами покупали минералы и растирали их в порошок, чтобы знать наверняка, что это именно то, что им нужно. А еще художники придумывали различные невероятные составы, которые позволяли бы закрепить эти минералы на холсте. И даже в наше время все же не мешает иметь представление о происходящих химических процессах: например, берлинская лазурь (пигмент «прусская синяя») разлагается в щелочной среде, а это значит, что этот пигмент нельзя использовать в акриловых красках. А поскольку в мастерских художников вечно гуляли сквозняки и в воздухе носилась всяческая пыль, то неудивительно, что еще в XVIII веке была известна так называемая «свинцовая колика», которая по-английски называется «коликой художника» (а по-латыни — для тех, кто предпочитает обращаться к первоисточнику, — colica pictorum). В 1767 году Бенджамин Франклин упоминает о том, что видел список ремесленников, которые страдали от этого заболевания в Париже: