Тихие Убийцы. Всемирная история ядов и отравителей - Питер Макиннис
Шрифт:
Интервал:
В 1926 году, по заданию министра здравоохранения США, в течение семи месяцев проводилась экстренная проверка влияния ТЭС на здоровье людей. В заключении, выпущенном по следам этого исследования, говорилось, что нет весомых причин для запрета использования ТЭС, в случае, если соблюдены все правила техники безопасности при работе с этим веществом. И понадобилось еще 50 лет, прежде чем производители автомобильного топлива начали, с большой неохотой, снижать уровень свинца в горючем — постепенно, микрограмм за микрограммом.
Роберт Шерард писал и о других ядах на рабочем месте, например о хлоре. Весна, отмечал он, никогда не приходит в городки Уиднес или Сент-Хеленс[84], центры содовой промышленности, поскольку на много миль вокруг них все загрязнено отходами, уходившими в атмосферу через заводские трубы, — из-за этого погибало все живое: и листья на деревьях, и любая малейшая травинка. Фермеры так часто высказывали свои жалобы на то, что промышленные пары и копоть наносили ущерб урожаю, что владельцы химических заводов пришли к решению: дешевле скупить земли вокруг этих предприятий, чем всякий раз выплачивать соответствующие штрафы. Даже деревья не выживают в этой бесплодной земле, писал Шерард, «…тогда как людям приходится выживать — и это им удается».
Как ни странно, оказалось очень трудно найти доказательства вредности хлора. Доктор О’Киф, лечивший рабочих — жителей города Сент-Хеленс на протяжении 30 лет, рассказал Шерарду, что производство щелочи сильно ухудшает состояние здоровья, пусть даже это не показывают статистические данные: «Химическое производство убивает человека только на три четверти, а оставшуюся четверть добивает в нем работный дом». Добрый доктор признал тогда, что сероводород «…невероятно ядовитый газ, однако это — лишь один из целого ряда факторов, которые на содовых заводах сокращают срок жизни у рабочих».
Он, правда, попытался отметить и положительные стороны ситуации: «В защиту сегодняшнего положения вещей можно все же вот что сказать: если химическое производство губит людей, то оно и микробов тоже губит, и в результате у нас почти нет заболеваний лихорадкой. У нас, например, сейчас в больнице всего трое заболевших ею». Правда, доктор О’Киф отметил, что немногие в их городе живут дольше 60 лет. Да и трудно оптимистически смотреть на вещи в условиях, подобных описанным в книге:
Они в шутку называют его «Роджером», а ведь «Роджер» этот — их злейший враг. «Роджер» — это хлор-газ, который прокачивают через негашеную известь, чтобы превратить ее в хлорную известь. «Роджер» — газ сухой перегонки, желто-зеленого цвета, причем настолько токсичный, что рабочие (упаковщики), которые после окончания процесса упаковывают отбеливающую хлорную известь в емкости, в каких он и поставляется потребителям, работают, надев на глаза защитные очки, а рот и нос обернув двадцатью слоями фланелевой ткани, закрепив этот «намордник» прочной веревкой. Мало того: они способны работать на своем месте всего несколько минут, а затем им требуется передохнуть… «Доза» этого газа способна убить взрослого человека в течение всего одного часа.
И тем не менее «Роджер» для них скорее предмет насмешек, чем страшилище. Верно: едва кто-нибудь крикнет «Тикайте, ребята! Роджер катит!», как это нередко можно услышать в цехах, тут же начинается всеобщая паника, и все рабочие спасаются бегством, мчатся куда глаза глядят, стараясь уйти от этого зеленоватого тумана, резко пахнущего, ощутимого органами чувств, который следует за дуновением ветра — но как только опасность миновала, «Роджер» снова становится предметом шуток, вызывает улыбки.
Если уж рабочие начинали шутить по поводу смертоносного «Роджера», становится ясно, что других поводов для шуток или для веселья у них не было. А тут они хотя бы сохраняли ощущение реальности и с черным юмором относились к тому, как с ними обращаются владельцы предприятия. Один из рабочих объяснил Шерарду, как легко было владельцам завода манипулировать статистикой. «Значит, вот как получается. Ты, допустим, хватанул газу. Мы тут же бежим в контору и говорим: «Такой-то газом отравился». Тут же выдают бренди. Ты сам еще доберешься до дому, а там — раз! — и окочурился. Ну, врач потом скажет, что такой-то, мол, просто сознание потерял, а доказательство — вот оно: ведь чтобы привести тебя в чувство, оказалось, достаточно дать немного бренди».
Мы еще будем говорить о хлоре, когда пойдет речь о его преднамеренном использовании в качестве средства поражения во время войны. Это был такой же газ, что и на содовых заводах, только мотивация его использования была иной. А пока что мы завершим эту тему, процитировав один из самых удивительных пассажей в книге Шерарда:
В работном доме в Уистоне живет один безногий инвалид, с которым очень дружит другой инвалид — безрукий. Оба они работали на содовом заводе.
Один из самых трагичных и совершенно ненужных видов отравления на производстве, возникших лишь в результате погони за прибылью, проявился в заболевании, которое хорошо известно как последствие отравления фосфором — некроза челюсти. Он проявился уже при изготовлении «конгривовых спичек» — они появились не ранее 1827 года и были названы так вслед за знаменитыми зажигательными ракетными снарядами английского изобретателя Конгрива[85] (William Congreve), в которых также использовался белый фосфор. Эти самовозгорающиеся палочки, покрытые с одного конца фосфоросодержащей смесью, назывались еще «лусиферами»[86], хотя первоначально название «лусифер» принадлежало совсем другому устройству, которое использовало лишь хлорноватистокислый калий (бертолетову соль) — и ни грана фосфора.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!