Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

Получив известие о прибытии галеонов в Картахену, испанский вице-король Лимы отправлял в Панаму «Сокровища короля», оцененные Дампиром в 1680 году в 24 миллиона песо, и другие местные товары. Их сохранную доставку обеспечивала Армада Южного моря — эскадра из двух — четырех вооруженных кораблей.

Филиппины были колонизованы испанцами в 1564 году, когда в Маниле высадились четыре сотни человек, прибывшие из Акапулько. В конце 1560-х годов командовавший ими Мигель Лопес де Легаспи отправил в Акапулько первый манильский галеон, нагруженный корицей. Товары перевозили только тремя кораблями: первый, двадцатипушечный, выходил из Лимы с грузом какао, ртути и монет и прибывал в Акапулько незадолго до Рождества. По прибытии одного из двух манильских галеонов он брал на борт часть филиппинских товаров, предназначенных для Перу, и возвращался в Лиму, остальное распределяли между купцами и королем и отправляли из Мехико в Веракрус для погрузки на Новоиспанский флот. Два манильских галеона (каждый водоизмещением в тысячу тонн) совершали путешествие в Мексику по очереди. В то время как один оставался в Маниле, другой в конце марта выходил из Акапулько, через два месяца запасался провиантом на Гуаме, где оставался два-три дня, и возвращался в Манилу в июне. Там он выгружал вино, оливковое масло, одежду и другие европейские товары, производство которых было запрещено на островах, а также серебро и золото для оплаты экзотических восточных товаров. В трюме второго галеона, уже готового отправиться в Мексику лежали пряности, хлопковые и шелковые ткани, муслин, тафта,[49] бархат, дамаст из Китая и Японии, снадобья, веера, геммы (резные полудрагоценные или драгоценные камни), китайский фарфор, украшения, жемчуг, изделия из слоновой кости и сандалового дерева, изготовленные азиатскими мастерами для европейских церквей. Выйдя из Манилы, галеон сначала следовал вдоль берегов Калифорнии на юг, мимо мыса Сан-Лукас и мыса Корриентес, останавливался в Саллагуа, где сходили на берег пассажиры, отправлявшиеся в Мехико, а затем шел в Акапулько, куда добирался к Рождеству, а то и в середине февраля. На манильских галеонах всегда было много товаров и людей.

Обратный путь торговых караванов в Европу длился более трех месяцев. Моряки и пассажиры развлекались ловлей дорады, чествованием святых, лакомились молочными поросятами и черепахами и стреляли из пушек В открытом море они могли себе это позволить, если к тому располагала погода; опасность, как правило, подстерегала вблизи берегов.

В 1628 году голландский капер Питер Хейн, получив под свое командование 31 (!) судно от нидерландской Вест-Индской компании, захватил у берегов Кубы испанский «серебряный флот»; его добыча оценивалась в 11,5 миллиона гульденов.

В 1650 году французский корсар Матюрен Габаре, отплыв из Ла-Рошели, крейсировал в Мексиканском заливе, охотясь на испанские корабли. Самый большой приз ему удалось захватить в окрестностях Санта-Мар-ты (Колумбия); бухта, где это произошло, даже получила имя Габаре. Возвращаясь домой, он сделал крюк через Канаду, продал там захваченное добро и погрузил на борт меха и другие колониальные товары для доставки во Францию. Помимо Габаре, в середине XVII века у берегов Америки рыскали и другие французские корсары и флибустьеры, однако удача улыбалась не всем.

Француз Тимолеон де Фонтене, рыцарь Мальтийского ордена, успевший побыть губернатором Тортуги и в этом качестве раздававший каперские патенты направо и налево, блокируя испанскую торговлю, в 1658 году задумал поход по стопам Фрэнсиса Дрейка. Себе в товарищи он взял Иова Форана — голландского корсара, хорошо знавшего берега Южной Америки, но весьма беспринципного человека, и капитана Даниэля. Попытка разграбить Буэнос-Айрес не удалась, но Фонтене это не обескуражило: он готовился пройти через Магелланов пролив и отправил команду на берег за провиантом. Даниэль вовсе не желал подвергать себя опасностям подобного плавания и сбежал со своим кораблем, намереваясь вернуться во Францию; Форан последовал его примеру. Фонтене продолжил путь в одиночку, но был вынужден вернуться из-за погодных условий. Близ устья Ла-Платы он вновь встретил Форана, и тот предложил захватить несколько кораблей на этой реке, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Три недели французы прохлаждались, ожидая, не покажется ли какое-нибудь судно. Однажды утром из порта вышли три голландских корабля. Фонтене немедленно завязал бой с самым мощным из них, однако Форан не поддержал его. Голландцы установили на полуюте четыре небольших орудия, стреляющие картечью. Французы понесли большие потери, кавалер де Фонтене погиб, сраженный ядром, однако голландский корабль был захвачен. Взойдя на его борт, Форан объявил, что все, кто хочет вернуться, могут следовать за ним. Несколько солдат и матросов перешли на его корабль, покинув своих товарищей, которые остались в меньшинстве против голландцев с захваченного флагмана и двух остальных кораблей, — узнав о бегстве Форана, они пришли на выручку своим. Голландцы, ожесточившись, посадили французских пленных на их собственный корабль и несколько раз выстрелили по нему из пушки, чтобы потопить; однако голландский адмирал, поняв, что сам потерял много людей (более шестидесяти человек), изменил свое решение и велел спасти тех, кто еще оставался в живых, чтобы насильно включить в состав своей команды.

Прибрежные воды Европы таили в себе не меньшую опасность: в 1628 году Англия объявила Франции войну, и в Атлантике курсировали английские каперы, перехватывая французские корабли. Зато с 1688 по 1713 год корсары из Дюнкерка и Сен-Мало получили около двух тысяч патентов и захватили более двенадцати тысяч кораблей вражеских держав. Только в районе между Англией и Ирландией британцы каждую неделю лишались двух десятков судов. Каперы из Сен-Мало преследовали голландских китобоев до самой Гренландии; корсарские суда снаряжали в Булони, Дьепе, Шербуре.

Уроженцы Дюнкерка и Дьепа выходили на охоту сообща, чтобы поддерживать друг друга, «морские волки» из Сен-Мало охотились поодиночке. Подбор товарищей для экспедиции имел жизненно важное значение: их должна была объединять общая цель, иначе не миновать беды (вспомним Фонтене).

Корсары из Дюнкерка предпочитали ходить на фрегате — менее крупном и более юрком, чем линейный корабль, вооруженном тремя десятками пушек (на линейном корабле их количество достигало сотни). Но чаще всего приходилось довольствоваться тем, что есть, лишь бы судно держалось на воде.

Главной задачей было избежать артиллерийской дуэли, а по возможности — вообще обойтись без боя, поскольку корсару нужно было привести захваченное судно в порт целым и невредимым для последующей его продажи.

Из-за несовершенства тогдашней «информационной системы» приз можно было захватить вообще дуриком, причем на законных основаниях. Об одном таком случае, произошедшем в 1689 году, рассказывает Клод де Форбен, крейсировавший тогда в Ла-Манше: «Я был в море уже несколько дней, когда губернатор Кале сообщил мне, что испанцы объявили нам войну, и потому я могу захватывать все попадающиеся мне корабли, принадлежащие этой стране. На следующий же день я повстречал четыре небольших судна из Остенде, следовавшие за торговым караваном, принадлежавшим англичанам. Я без труда задержал их; поскольку они не знали, что у нас война с Испанией, то позволили отвести себя в Дюнкерк, где их конфисковали в пользу короля».