Кофе с ограблением - Катарина Ингельман-Сундберг

– Остается пожелать тебе удачи в этом, – сказал Грабли.

Всплакнув еще немного уже всей компанией, они помирились, прежде чем их должны были развести по камерам, и долго обнимались, уверяя друг друга, что скоро увидятся снова. Марта попыталась напоследок как-то ободрить остальных.

– Время летит быстро. Скоро нас переведут в колонию и отпустят на свободу с электронным браслетом на ноге. А потом мы снова окажемся на свободе, – сказала она и понизила голос, чтобы никто посторонний не мог услышать ее: – И послушайте, не забудьте требовать посещения священника. Не только Бог общается с ним, – продолжила она таинственно и подмигнула. А затем быстро пожала их руки три раза, и друзья поняли, что у нее появилась новая идея.

В Соллентунском следственном изоляторе все дышало новизной и свежестью, и фактически разлука с обычным миром переносилась легче, чем в более старом и несовременном Крунуберге. Но он в любом случае оставался тюрьмой, и пребывание в нем, особенно в первые часы, действовало удручающе. Марта не стала исключением, и пусть она старалась высоко держать голову и выглядеть спокойной и собранной, на душе у нее кошки скребли.

Прежде всего ее беспокоило, почему полицейские в Крунуберге так недружелюбно отнеслись к ним. Они впятером пришли признаться в своих деяниях, но вместо благодарности столкнулись с иронией и, да, чуть ли не насмешками со стороны господ в униформе. Никакого уважения к старым людям! А ведь когда Анна-Грета расплакалась из-за исчезнувших картин, а Стина рассказала, как она дорисовывала их, констебль, казалось, получил достаточно. Он позвонил прокурору и потребовал задержать всех. А потом их допросили еще немного, и они вполне естественно превратились в подозреваемых в преступлении, в котором сами признались.

– Тебе сюда, – Марта почувствовала толчок в бок, и надзиратель направил ее в комнату, где ей требовалось пройти процедуру оформления. Она попала в чистое помещение, где пахло свежеструганым деревом и пластмассой, и села в кресло в маленьком холодном закутке около стеклянной стены, где ее попросили подождать. А спустя немного времени с другой стороны прозрачной перегородки появились несколько человек в синих свитерах, и Марта вежливо помахала им. Вертухаи, подумала она и заставила себя пробормотать это слово несколько раз. Ведь именно так, насколько ей было известно, надзирателей называли среди заключенных, и сейчас, попав в тюрьму, она хотела показаться своим человеком и легко и непринужденно влиться в местный коллектив. В Крунуберге она слышала разговоры об издевательствах и прочих ужасах, поэтому решила держать ухо востро. Окошко открылось, и один из вертухаев появился в нем.

– Добро пожаловать, – сказал он и, по мнению Марты, это звучало довольно странно, как если бы ее здесь с нетерпением ждали как дорогого гостя и просто хотели поздороваться.

А затем последовал разговор с вопросами о самочувствии, принимает ли она какие-нибудь таблетки, нужно ли ей специальное питание и как она смотрит на будущее пребывание в заключении, и у нее создалось впечатление, что персонал сразу хотел понять, кто является настоящим злодеем, а кто – нет. И в ее случае с этим действительно нелегко разобраться. Она уж точно мало напоминала преступницу, в особенности когда пользовалась ролятором.

Ей пришлось оставить свои часы, портмоне, кольца, браслеты и другие личные вещи и, в качестве последней процедуры, переодеться в тюремную одежду. А потом ее отвели в камеру, одну из многих, выстроившихся в ряд в длинном, широком, покрашенном серой краской коридоре с люминесцентными лампами на потолке, попав в который Марта остановилась и сделала глубокий вдох. Ведь все здесь выглядело точно как в кино.

– Пожалуйста, – сказал вертухай. Он открыл дверь с номером 12, и, войдя внутрь, она почувствовала себя точно как в каюте парома с единственным отличием: здесь, к сожалению, ей достался другой класс. Камера имела площадь не более десяти или даже, пожалуй, шести или семи квадратных метров. В ней, конечно, нашлось место для душа и туалета, но в остальном пространства хватило только для постели, письменного стола, бельевого шкафчика и нескольких хилых пластмассовых крючков, чтобы вешать на них одежду. Клетка, да и только. И Марта сразу же ощутила себя попавшей в неволю птицей. И если раньше пребывание в тюрьме представлялось ей увлекательным отпуском, сейчас она внезапно осознала всю тяжесть такого наказания.

Вертухай закрыл дверь, и ей еще больше стало не по себе. Она огляделась вокруг и обнаружила, что все предметы закреплены намертво, даже полки в шкафчике несъемные, а у унитаза отсутствовала крышка. И все с единственной целью – помешать заключенным поранить себя или повеситься. Марту начали одолевать сомнения. Судя по всему, она попала в самый современный следственный изолятор страны, и вряд ли тюрьма могла оказаться намного лучше… Она изучила мебель и подумала, что на пароме не заметила в ней никаких изъянов, пусть судно и качало, а здесь же, в стационарном помещении, все, похоже, было вкривь и вкось. И это имело много общего с жизнью, поскольку в ней тоже не существовало ничего идеального.

Она попытать утешить себе тем, что находится здесь лишь до суда, а потом ее должны были отправить куда-то далее. Но только не к Гению. Она опустилась на койку, и у нее защемило сердце. Ей так не хватало ее старичка, и она даже не осмеливалась подумать о том, как плохо сейчас Стине. Да и Анне-Грете наверняка тоже было не легче, она ведь так надеялась на своего Гуннара. Марта тяжело вздохнула.

Нет, тюрьма явно проигрывала даже их дому престарелых, и в первый раз после того, как они оставили богадельню, у нее мелькнула мысль о побеге. Заключенным ведь полагались увольнительные… Они же могли просто забрать деньги из водосточной трубы и уехать. Марта представила себе, как она и весь хор улетели во Флориду или какое-то другое место, где тепло и красиво. Там они жили бы в роскошных отелях, играли в казино и питались всякими деликатесами. Подобное, конечно, можно организовать, подумала она, но тогда ей надо взяться за дело немедленно. Если она начнет сейчас, прикинула она, план будет готов уже к ее первому отпуску.

На следующее утро Марта вызвала к себе надзирателя и сказала, что пролежала всю ночь без сна, поскольку ей требовалось исповедаться в чем-то очень важном. Для душевного успокоения она хотела переговорить со священником. Иначе она в своем возрасте может просто не дожить до суда. Надзиратель сразу же позвонил духовнику.

В номере принцессы Лилиан известная поп-звезда, покачиваясь, добрался до мини-бара и взял оттуда очередную бутылку виски. Длинные белые волосы певца сегодня явно еще не встречались с расческой, да и джинсы он, очевидно, натягивал в спешке, не позаботившись как следует заправить в них рубашку. Он икнул, посмотрел на этикетку и достал другую бутылку. «Макаллан» 1952 года. Внизу, в баре отеля, она стоила 1199 крон за десять граммов, так что эта его вполне устроила. Он скрутил пробку и сделал пару глотков, прежде чем пошел в спальню и поставил бутылку перед собой, добавив к ней два стакана. Его девица крепко спала, и после недолгих раздумий он решил достать сигарету, и его взгляд упал на ночной столик с бутылкой, оставшейся со вчерашнего дня. В ней еще осталась капелька виски. И она могла стать прекрасным дополнением к его «Мальборо».