В тихом омуте - Пола Хокинс

Воскресенье, 23 августа

Патрик

Жена снилась Патрику всегда в одном и том же сне. В воде ночью. Оставив Шона на берегу, он нырял в воду, а потом плыл и плыл, но как только подбирался близко к ней и уже протягивал руку, чтобы схватить, она тут же оказывалась далеко, и ему опять приходилось плыть. Во сне заводь была шире, чем в реальной жизни. Это была даже не заводь, а озеро или целый океан. Ему казалось, что он плыл целую вечность, и когда он окончательно выбивался из сил и боялся, что утонет сам, ему удавалось схватить ее и подтянуть к себе. Ее тело медленно переворачивалось в воде, она обращала к нему лицо и смеялась окровавленным ртом. Сон никогда не менялся, но прошлой ночью он увидел лицо не жены, а Хелен.

Патрик проснулся от ощущения леденящего ужаса. Сердце у него колотилось так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Он сел в кровати и приложил к нему ладонь, не желая признаться даже самому себе, что испытывает страх или что этот страх замешан на глубоком чувстве стыда. Он раздвинул шторы, дождался, пока небо начало светлеть, и направился в комнату Хелен. Он вошел тихо, осторожно взял табурет и поставил возле кровати. Сел. Она лежала отвернувшись – совсем как во сне, – и он с трудом подавил в себе желание положить руку ей на плечо и разбудить, чтобы убедиться, что рот у нее не в крови, а зубы не сломаны.

Наконец она пошевелилась, медленно повернулась на другой бок, заметила его и вздрогнула так резко, что стукнулась головой о стену.

– Патрик! Что случилось? Что-то с Шоном?

Он покачал головой:

– Нет. Ничего не случилось.

– Тогда…

– Я… я оставлял что-нибудь в твоей машине? – спросил он. – Ну, тогда. Я забрал мусор из коттеджа, собирался выбросить, а потом эта кошка… В общем, я отвлекся и, похоже, оставил все там. Я прав?

Она сглотнула и кивнула, ее глаза потемнели, расширившиеся зрачки превратили радужную оболочку в узкие светло-карие ободки.

– Да, я… Из коттеджа? – Она нахмурилась, будто пытаясь сообразить.

– Да. Из коттеджа. Что ты сделала с мусором? С мешком.

Она села.

– Я его выкинула. Это же был мусор? По виду обычный мусор.

– Да, просто мусор.

Она отвела взгляд, потом снова посмотрела на него.

– Пап, ты думаешь, все повторилось? – Она вздохнула. – У него с ней? Ты думаешь?..

Патрик наклонился вперед и убрал у нее со лба прядь волос.

– Ну, не знаю. Возможно. Может, и так. Но теперь-то все точно кончено, верно?

Он хотел встать, но ноги у него подкосились, и ему пришлось опереться рукой о тумбочку. Под ее взглядом ему стало стыдно.

– Хочешь чаю? – предложил он.

– Я заварю, – сказала она, откидывая одеяло.

– Нет-нет. Лежи. Я сам.

У двери Патрик оглянулся.

– Так ты точно выкинула? Тот мусор? – снова спросил он.

Хелен кивнула.

Чувствуя, что в груди давит, а ноги не слушаются, он медленно спустился по ступенькам и добрался до кухни. Там он налил в чайник воды и сел за стол, морщась от боли в груди. Никогда раньше Хелен ему не лгала, но сейчас он был уверен, что там, наверху, она говорила неправду.

Наверное, ему стоило разозлиться на нее, но злился он на Шона, потому что именно из-за него они оказались в таком положении. Хелен вообще не должно быть в этом доме! Она должна жить в доме со своим мужем и спать в его постели. И сам он не заслужил столь унизительной участи, как подчищать за своим сыном. И спит он через стенку от своей невестки, что граничит с неприличием. Кожа на руке под бинтом зачесалась, и он рассеянно ее потер.

И все же, если быть честным, а он всегда к этому стремился, ему ли критиковать сына? Он помнил, каково это быть молодым и испытывать зов плоти. Выбор, который сделал он сам, оказался неудачным, и ему до сих пор было за него стыдно. Он выбрал красотку, слабую и эгоистичную женщину, которой недоставало самоконтроля. Ненасытную женщину. Она сама разрушала свою жизнь, и теперь, оглядываясь назад, он удивлялся только тому, как долго это продолжалось. Патрик знал, что Лорен никогда не понимала, как часто оказывалась на волосок от смерти.

Услышав шаги, Патрик оглянулся. В проходе стояла Хелен, босая и по-прежнему в пижаме.

– Папа, с тобой все в порядке?

Он поднялся, собираясь заварить чай, но она положила руку ему на плечо:

– Посиди. Я все сделаю.

В первый раз его выбор оказался неудачным, чего не скажешь о втором. Потому что Хелен выбрал он. Она была дочерью его сослуживца, тихой, скромной и работящей, и он сразу понял, что она станет любящей и верной женой. Оставалось убедить в этом Шона. Тот влюбился в женщину, с которой познакомился во время стажировки, но Патрик знал: это не продлится долго, а когда связь затянулась, положил ей конец. Теперь он смотрел на Хелен и понимал, что не ошибся в выборе для сына: Хелен была прямой, серьезной и умной, абсолютно равнодушной к сплетням о знаменитостях, на которые так падки многие женщины. Она не теряла времени на телевизор и чтение романов, много работала и никогда не жаловалась. К тому же была общительной и приветливой.

– Держи. – Хелен уже с улыбкой протягивала ему чашку. – О! А вот тут явно не все в порядке, – сказала она, резко втянув воздух и глядя на забинтованную руку в том месте, где он только что ее почесал.

Кожа под повязкой распухла и покраснела, а рана стала темной. Хелен принесла теплой воды, мыло, антисептик и свежий бинт. Промыв и обработав рану, она снова забинтовала руку, и Патрик поцеловал ее в губы.

– Папа, – укоризненно произнесла она, осторожно отстраняясь.

– Прости, прости, – извинился он, чувствуя, как его снова накрывает волна стыда – и злости.

Женщины всю жизнь его подводили. Сначала Лорен, потом Дженни, а за ней другие. Но не Хелен. Нет, кто угодно, только не Хелен. И все же она ему солгала. Он видел это по ее лицу, искреннему, не привыкшему к обману, и внутренне содрогнулся. Он снова вспомнил свой сон – как тело Лорен переворачивалось в воде. История повторялась, вот только женщины менялись к худшему.

Никки

Дженни сказала, что кому-то пора с этим разобраться.

– Тебе легко говорить, – возразила Никки. – И ты запела по-другому, правда? А раньше велела мне помалкивать ради собственного спокойствия. А теперь говоришь: хватит молчать?

Дженни никак не отреагировала на эти слова.

– Что ж, в любом случае, я пыталась. Ты знаешь, что это так. Я указывала нужное направление. Я предупреждала сестру, или не так? Разве я виновата, что меня никто не слушает? А-а, я намекаю слишком туманно, так, что ли? Слишком туманно! А ты хочешь, чтобы я ходила и выкладывала каждому все как есть? Подумай, куда тебя саму завел твой длинный язык!