Жизнь без Роксоланы. Траур Сулеймана Великолепного - Наталья Павлищева

А у Селима настоящий гарем, с множеством икбал и детей, только сыновей восемь. И Нурбану, сын которой Мурад был старшим и непременно должен стать следующим султаном, давно держала гарем Селима в руках и вовсе не желала передавать эту власть Михримах.

Но и Михримах не желала принимать обязанности главы беспокойного женского царства гарема. Ей не хотелось разбирать ссоры многочисленных наложниц брата, мирить наложниц его сыновей, возиться с дочерьми, пока не вышедшими замуж… Нет уж, пусть Нурбану, она чувствует себя в этом галдящем водовороте, полном завистливых взглядов, шипения и ненависти, как рыба в воде.

Михримах прекрасно понимала мать, почти уничтожившую гарем, и вовсе не понимала Нурбану, не просто допустившую, но и покупающую мужу новых наложниц. Однако, вспомнив красотку, с которой не встречалась со времени смерти Хуррем, вдруг поняла, что та попросту в возрасте. Сколько Нурбану? Она на три года моложе самой Михримах, то есть… ого, сорок один год! Да, в таком возрасте станешь покупать для ложа супруга молоденьких дурочек.

Но если с красотками мужа Нурбану как-то справлялась, стараясь, чтобы те не блистали сообразительностью, это Селиму просто не требовалось, он в отличие от отца не вел с наложницами бесед и не читал им стихов, то с любимой наложницей сына прекрасной Сафийе, которую сама ему и нашла, явно предстояло побороться. Настоящая красавица Сафийе была большой ошибкой Нурбану, наложница честолюбива, слишком честолюбива, чтобы не представлять опасность, когда Нурбану станет валиде. В том, что непременно станет, она не сомневалась.

Воевать или договариваться со всем этим женским миром, рвущимся к власти любой ценой, Михримах не хотелось совсем.

Сначала подготовка к походу, потом сам поход, когда приходилось каждый день ждать тяжелых вестей (не из-за побед или поражений, в победе никто не сомневался, а из-за болезни Повелителя), потом смерть и похороны султана, беспокойство с гаремом и обустройством множества женщин и детей, галдящих, строптивых, часто капризных и даже наглых, на время заслонили у Михримах мысли о результатах расследования.

Что делать теперь?

Повелитель умер, она не стала показывать результаты своего расследования перед походом, чтобы не мешать отцу, решила все довести до конца и представить доказательства, когда отец вернется. Не вернулся…

Показать Селиму?

Но один-единственный разговор с братом все поставил на свои места.

– Селим, ты бы был осторожней с Нурбану, слишком она…

Договорить не успела, брат усмехнулся:

– Рвется к власти? Знаю. Но ее власть, Михримах, в отличие от вашей с матерью, дальше гарема не распространяется. Пусть лучше хозяйничает в гареме, чем путается под ногами в Диване. Нурбану знает свое место, а потому куда менее опасна, чем наша с тобой матушка. А делами в Диване займется Мехмед-паша, он не бестолковей твоего мужа, справится.

Михримах смотрела на Селима и понимала, что ничего не скажет, бесполезно.

Оставался его разумный визирь Мехмед-паша, все равно братец перенаправит к нему. Она уже ничему и никому не верила. Мехмед-паша не был замечен ни в каких связях ни с венецианцами, ни с кем-то еще, но он женат на дочери Селима и Нурбану Эсмельхан-султан.

Вообще-то, внучку выдал замуж сам Сулейман, отчаявшись обрести внуков от Мурада, не проявлявшего никакого интереса к девушкам, он женил Мехмеда-пашу Соколлу на Эсмельхан. Конечно, Мехмеду-паше не передашь трон, но хотя бы сделать великим визирем можно, все же родственник.

На Селима надежды никакой, Нурбану попросту враг, а с кем Мехмед-паша? Готов ли он пойти против тещи, только чтобы добиться правды? Зачем она ему, эта правда?

И все же Михримах решила попытаться.

В Топкапы у нее оставался кабинет рядом с материнским, не принимать же многочисленных просителей и того же Мимара Синана в гареме? Там Михримах занималась делами, встречалась с архитектором, выслушивала просьбы, принимала пожертвования… Конечно, их далеко не столько, сколько было при жизни матери – Хуррем Султан.

Отправила евнуха с просьбой к великому визирю прийти в кабинет, чтобы поговорить о не завершенных при прежнем великом визире Семизе Али-паше делах. Просьба не должна вызвать подозрений, кому же, как не великому визирю, закончить начатое своим предшественником.

Соколлу не удивился, но пришел не тотчас – был за городом.

Он смотрел на принцессу и удивлялся их схожести с Хуррем Султан, дочь точно повторила мать не только внешне, но и манерой говорить, и даже знаменитым серебряным голоском, конечно, не таким нежным, какой был у Хуррем Султан, но все же… Наверное, поэтому она была так дорога султану Сулейману.

Дел действительно было немало, о них толково рассказала принцесса. Мехмед-паша быстро разобрался, обещал распорядиться, снова и снова удивляясь этой женщине. Но самое главное она приберегла под конец.

– Мехмед-паша, Семиз Али-паша не завершил расследование отравления Рустема-паши…

Вообще-то, Али-паша вовсе ничего не расследовал, даже не задумывался о причинах смерти предшественника, он был рад оказаться великим визирем, а почему вдруг умер Рустем-паша, преемника волновало мало.

Великий визирь вскинул удивленные глаза на принцессу:

– Михримах-султан, прошло пять лет, неужели расследование до сих пор ведется? И кого вы подозреваете?

Если бы не было последней фразы и легкой напряженности во взгляде Соколлу, Михримах призналась бы в собственном расследовании, но именно напряженное ожидание визиря и тревога в его глазах заставили прикусить язычок.

– Я думала, Али-паша расследовал, он говорил, что сделает это обязательно. Рустем-паша не был столь болен, чтобы вдруг умереть от водянки.

Сказала и требовательно уставилась в глаза Мехмеду-паше. Тот чуть смутился:

– Я был мало знаком с Рустемом-пашой, Михримах Султан, вам видней. Но Али-паша ничего не говорил о расследовании.

Михримах поняла, что почти выдала себя, и поспешила исправить положение. Она горестно вздохнула:

– Значит, обманул, ничего не расследовал…

– Я еще раз посмотрю бумаги, оставшиеся после Али-паши, может, что-то найдется?

Голос все же напряженный, он явно боится самой мысли о расследовании! Пришлось снова вздыхать:

– Не думаю, если за столько лет он ничего не нашел, значит, или не искал, или ничего не было.

Последнюю фразу подбросила нарочно, Соколлу попался на этот крючок, быстро, слишком быстро согласился:

– Наверное, ничего не было, потому Али-паша вам ничего говорить и не стал. Не хочется напоминать о смерти любимого супруга.

– Благодарю вас, паша, за сочувствие. Я осталась совсем одна, у дочери своя семья, у брата, – она развела руками, оглядевшись вокруг, – империя.

– Если что-то понадобится, я всегда помогу.