Такова шпионская жизнь - Александр Эльберт

— Можно я начну? — поднял руку небрежно одетый молодой человек, очень похожий на Майка, и рассказал о Бонде «нашем» и Бонде «не нашем» — друзьях по альпинизму, но честных противниках по международному шпионажу. Потом белоснежная старушка сказала, что «наши» и «ваши» породнились… и в этот момент раздался телефонный звонок. Сол открыл мутные глаза, оглядел свой кабинет, нашел телефон и через минуту узнал, что завтра утром его ждут с докладом очень высоко наверху. Вздохнул, подумал «может быть выкинут?» и поехал домой.

Нельзя сказать, что Сара и Дани полностью акклиматизировались. Голливудская жизнь была для них шумновата, непривычна, требовательна по мелочам. Им было хорошо только вдвоем. Но выбора не было. В те дни, когда Дани снимался, Сара сидела в сторонке и наблюдала. Она чувствовала себя хорошо, беременность протекала спокойно. Но когда живот стал слишком большой — все-таки двойня! — Сара решила: завтра последний раз. Ложась спать, Мирка, у которой был небольшой симпатичный животик по сравнению с Сариным, рассказала об этом своему Пико. На другой день режиссер все знал. Оставалось снять всего одну несложную сцену с участием Дани. После полудня, когда съемки кончились, режиссер и продюсер подошли к Саре, признались в содеяном и сказали, что очень хотят использовать этот материал при монтаже фильма. Сара не удивилась, не возмутилась, только покачала головой, посмотрела на свой живот и сказала:

— Дани! Поедем домой.

— Погодите, вы не поняли. Мы готовы принять ваши условия, заплатить… — начал было продюсер, но Дани перебил его:

— Завтра, господа. Нам надо отдохнуть и посоветоваться.

Когда они втроем ехали домой, актер, сидя за рулем, сказал просто и ясно:

— Соглашайтесь. Они хорошо заплатят.

— Дон Педро, Пико, Петр Никодимыч! Не в деньгах дело. Как же так, из-за угла, исподтишка, просто подглядывали… — устало ответил ему Дани.

Дон Педро признался, что с первого дня знал о скрытой камере, что режиссер не прав по-человечески, но абсолютно прав как художник, потому что… Сара слушала не слишком внимательно, потому что её дети, её близнецы затеяли возню и она их уговаривала успокоиться, поглаживая живот правой рукой и сжимая левой рукой локоть Дани. Потом дети притихли и Сара услышала:

— … подарок к свадьбе и рождению близнецов.

Поздно вечером, когда Сара почти уснула, тихонечко вошла Мирка, присела на краешек кровати и сказала:

— Соглашайся. Всё равно пути назад нет. А деньги скоро будут очень нужны.

— Когда свадьба? — ушла от ответа Сара.

Мирка поняла, вздохнула, помолчала, посмотрела на свой живот, на Сарин, но вместо ответа сказала «Ах!», потому что Сара взяла её руку и положила на свой большой живот, где опять начали воевать близнецы.

Открылась дверь и вошел Дани в банном халате. Мулатка засмеялась, спросила его: «Когда свадьба?» — и ушла, не дожидаясь ответа.

— Опять воюют? — Дани погладил живот, но ничего не почувствовал. — Тихо, спать пошли.

Он погасил свет, лег рядом с Сарой, помолчал.

— А почему бы и нет? — промолвила Сара.

— Ты о чем? — повернулся к ней Дани.

— Обо всём. Давай поженимся и сыграем свадьбу.

— Здесь? Почему не дома? Друзья, родители…

— Папочка! Ну кто же меня с таким животом в самолет пустит?

— Господи! До родов-то меньше двух месяцев… Что будем делать? Подождем?

— Невеста с таким животом, как у меня, или с двумя младенцами — невелика разница. Подождем, пожалуй. Дани! Это ведь самый простой вопрос: «наши» всё знают, помешать нам не могут, да и зачем? Ты уже давно засветился и как шпион немногого стоишь. А я с двумя карапузами, кому я нужна.

— Но если так, почему бы не выпустить тебя на экран? Я что подумал: хорошо быть принципиальным и порядочным, особенно если есть где жить и что кушать… Пенсию мы не выслужили, надо искать работу. А что я умею, кроме шпионажа? Артист я никакой, без «Петра Никодимыча» ничего не стою. Дорогая моя, давай…

— Не торопи меня, Дани. Я устала и хочу спать. А утром поедем и послушаем, что они скажут.

— Кто «они», Сара?

— Режиссер, продюсер и наши детки. Спокойно ночи, папочка.

Вольф с головой ушел в бизнес, мотаясь по всему свету и нигде не задерживаясь больше, чем на неделю. Марта несколько раз прилетала к нему на 3–4 дня, но эти коротенькие встречи, совершенно необходимые им обоим, не приносили радости — только облегчение. Расставание с каждым разом становилось все горше. В последний раз все три дня шел проливной дождь и они не выходили из крохотной гостиницы в небольшом польском городке. Вечером накануне неизбежного возвращения в парализованному мужу, Марта сказала:

— Ты бы женился, любимый мой. Будут у тебя дети, я их буду любить, буду приезжать к тебе… нет, не к тебе — к вам в гости, подружусь с твоей молодой женой. — Они сидели около открытого окна, слушали шум дождя и пение веселой речушки под окном. Вольф молчал и думал: «Пробовал. Не получилось.» А вслух сказал:

— Ты права, моя любимая и единственная. Попробую ещё раз. Только мало надежды. Разве что…

— Продолжай, я не обижусь. Горше, чем сейчас, не будет.

— Разве что ты…

— Хорошо. Я поняла тебя. Я найду тебе девочку, которую буду любить, как тебя, и не стану ревновать.

— Ах, милая моя! Ну где ты найдешь ещё одну Марту? Ты — единственная. Любую другую я буду непроизвольно сравнивать с тобой и днем за столом, и ночью в постели.

— Перестань, Вольф, я заплачу. А я не хочу, чтобы ты запомнил меня всю зареванную. И не надо искать вторую Марту, её нет, не было и не будет. Я найду тебе хорошую девочку, я знаю, какая тебе нужна жена. И тогда мне можно будет открыто приезжать к тебе в гости, и ты будешь приезжать ко мне с этой девочкой и вашими детьми, которые будут и моими детьми. Конечно, это будет другая жизнь и другое счастье. Но так, как сейчас… Прости меня, мой любимый, я больше не могу.

Ровно в 9 часов утра Сол приехал на «самый верх». Раньше ему приходилось там бывать, но не по персональному вызову с докладом. Нельзя сказать, что он волновался, потому что не дорожил местом. Его уже ждали: в небольшой комнате за длинным совершенно пустым столом сидели умудренные опытом бодрые старики, подчеркнуто демократично, но элегантно одетые, все значительно старше Сола. Он их знал, но не близко.

— Садитесь, — сказал один из стариков и указал место рядом с ним. — Сейчас начнем.

Тут же отворилась малозаметная дверь и вошел молодой человек с подносом, на котором стояли бутылки минеральной воды и стаканы. А когда дверь за молодым человеком закрылась, появился непонятно откуда мужчина средних лет и сказал: «Начнем, пожалуй.»