За полчаса до любви - Валерий Столыпин

стервозность не разглядел. Всю жизнь потакал прихотям. Думал – девчушка  совсем: молодая, зелёная. Подрастёт – поймёт, что к чему. Не поняла. Семнадцать лет с ней мучился. Любил. Любил я её, Настя, слышишь! И сейчас люблю. За что? Потому что дурак. А простофиль и наивных олухов нужно лечить. А ты – Витьку люблю. Кого там любить-то? Тьфу, балбес-недомерок. Из всего организма только корень и вырос. Посмотрим ещё, что от такого наглого жеребца родится. Давай с тобой пари заключим. Нет, на детей нельзя спорить. Кто будет, тот и будет.

– Пап, там Витька идёт. Кажется к нам.

– Мало ли куда он прётся. Засияла, обрадовалась. Нечего лыбиться. Вопрос решённый. Нам такой подарочек даром не нать.

– Это тебе, тебе ничего не нужно, кроме твоей Лизоньки, которая спит с каждым встречным и поперечным.

– Цыц у меня! Ты её за ноги держала? И я не держал. Ты что, сомневаешься в моём отцовстве? Как же тебе не стыдно. Гуляет, собака, не спорю. Но ни разу с поличным поймана не была. Вру. Вру, Настька. Принесла однажды неприличную болезнь. Было дело. Сказала, что в бане подхватила. Может и правда в бане? А презервативы в кошельке? У Зойки в квартире голая и пьяная спала, а на кухне мужик в трусах курил. Боже, о чём я с тобой, дочь, говорю? Ты же ребёнок. Ага, жеребёнок. У которого непорочная беременность от святого духа. Витька не в счёт, он говорит, что его там не было. Любишь, значит? Тогда ещё наливай. Запутали вы меня, бабы. Совсем запутали. А у Егорки моё отчество будет. Так и знай. Иди, открой, стучит кто-то.

– Говорила тебе, Витька идёт. Сам ему открывай. Видеть не могу паразита.

– Ой, ли? И открою. Мигом у меня в глаз получит, стервец.

– Какого тебе ещё дьявола нужно, женишок?

– Антон, я зайду?

– Какой я тебе Антон? Тоже мне, друга нашёл, Антон Петрович меня зовут.

– Антон Петрович, я зайду, дело есть.

– Нечего делать, пол намыт. Мы обо всём поговорили.

– Перед Настюхой извиниться хочу. Подумал я тут. Короче, мой косяк, признаюсь.

– Чего ты мне голову морочишь?

– Ребёнок, говорю, мой. Слабость я проявил, боялся, что батька глаз на жопу натянет. Вот бутылку принёс, давай с тобой мировую выпьем.

– Нужна мне твоя мировая, как рыбке зонтик. Откуда мне знать, что за причина заставила тебя за пару часов мнение изменить? Не верю тебе. Не верю и всё. Ты мою Настеньку рыдать заставил, паршивец. Беременную женщину. А Егорка вместе с ней страдал. Думаешь, после всего этого я с тобой мировую пить буду?

– Какой ещё Егорка.

– Сын твой, то есть мой, я же его усыновлю. А ты предатель и трус. Проваливай.

– Папулечка, ну пусть зайдёт.

– Пойми, дочь, кто один раз предал, тот не остановится. Конечно, тебе решать. Заходи, кайся, иуда.

– Антон, я честно люблю твою дочь.

– Ну да, Витёк любит дочь Антона. Прикольно. Продолжай.

– Приходите завтра вечером. Батю я ещё не видел, а с мамкой договорился. Вместе и решим. В жизни всё нужно попробовать. Женюсь, там видно будет.

– Как у тебя просто: женюсь, разведусь, мой, не мой. Намаешься ты с ним, Настя, ой намаешься. Помяни моё слово. Этот хлюст почище твоей маменьки сюрпризец. А скажи, Виктор, я для тебя так и буду всегда Антоном?

– Ну, какая разница. Я же не на тебе женюсь.

– Тогда понятно.

На следующий день Настя пришла из школы с опухшим лицом и выдранным до крови клоком волос. Оказывается, её поджидала маменька, каким-то волшебным образом узнавшая о беременности.

Как в этом мире происходит передача информации, непонятно, видимо воздушно-капельным или эфирным путём.

Родительница сверкала зелёными очами, орала на весь посёлок, что вырастила шалаву. Позднее Лиза явилась домой и долго скандалила, что это результат маргинального воспитания папочки, который только и делает, что работает, не думая о том, что малолетняя дочь ложится под каждого встречного, забывая, однако, о личном примере.

Потом мамочка схватилась за сердце, принялась задыхаться. Итоговым действом было выклянчивание денег на бутылку, иначе, мол, придётся тратиться на похороны. Антон не стал спорить, отсчитал гульдены и выпроводил беглую супругу за дверь, предварительно изъяв у неё ключи, за что та выторговала денег ещё на одну бутылку.

Вечером Анотон с Настей пошли к Соболевым. Виктор Николаевна и Татьяна Михайловна ждали гостей. Не сказать, что желанных. В воздухе витало раздражение, зато стол ломился от закусок. Вино нескольких сортов и водка имели в сервировке законное место.

Дальше был допрос с пристрастием. Физиономии малолетних преступников пылали. Настенька обливалась слезьми. С Витька потоками стекал пот.

– Ещё посмотрим, чей это ребёнок. Я разберусь, – подытожила Татьяна Михайловна.

После допроса встал Виктор Николаевич, сжал кулаки и выдал, – цыц, курица. Всё узнала, чего хотела? Теперь заткнись и сядь. Витька, твоя работа?

– Моя.

– Отвечаешь?

– Ато, было дело. Моя женщина.

– Орёл, мужик! Моя школа. Набедокурил – ответь. Жениться согласен?

– А чё, есть другой выход?

– Не юли. Я вопрос задал. Да или нет?

– Да.

– То-то! Сват, принципиальный вопрос решили. Свадьбе быть. Ребёнок наш, –  он с пристрастием посмотрел на жену, – наш, сказал. Прошу за стол. Такое дело без обмывки  нельзя. А вы, молодежь, прошвырнитесь, проветритесь. Напугала тебя Настенька свекровушка? Погуляй, остынь. Ничего, мне если что жалуйся. Я ей рога пообломаю. Всё, проваливайте. Теперь взрослые вопросы решать будем. Ждём через полтора часа.

Виктор Николаевич говорил, говорил, говорил. У Антона даже голова закружилась. Со свадьбой решили не тянуть. Взять справку. Месяц на подготовку. Жить будут у Соболевых. Такое решение приняли из-за конфликта Настеньки с матерью.

Казалось бы – всё решено, а у Антона на душе кошки скребут. Десятки, сотни маленьких иголочек втыкаются поочерёдно, вызывая жжение и зуд. Не по душе ему Витька. Хамоват, слишком самоуверен, запросто меняет решения. Много чего не так. Только не он женится, дочь замуж собралась.

Свадьбу сыграли без происшествий. Пришлось на торжество разрешить прийти матери. Лиза, как ни странно, вела себя исключительно порядочно, ни разу не нахамила, не задирала Настю, которая, несмотря на это, то и дело вздрагивала, стоило только маменьке направиться в её сторону.

Дальше потекла обычная размеренная жизнь. Настя каждый вечер приходила к папе с полным отчётом.