Найти, чтобы потерять - Наталья Костина

– Я хочу выпить за процветание Тосканы, за великий город Флоренцию и царственную чету в нем! Три составляющие славы – воистину, достойное правление!

В бокалы полилось вино – темное, как застоявшаяся венозная кровь. Фердинандо сам принял у виночерпия кубок, с поклоном поднес брату. На миг Бьянке показалось, что на пальце у Фердинандо точная копия ее кольца – того, которое она почти всю жизнь носит у сердца!..

Великая герцогиня Тосканская даже приподнялась, чтобы лучше видеть, но рубина со звездой на сухом и длинном пальце шурина она не узрела. Это просто отсвет вина играл на толстом золотом ободке: зачем он носит такое простое кольцо, не украшенное никаким камнем?.. А… он же корчит из себя святого! Кардинал в миру! И сжал кулак так, что костяшки побелели! Это потому, что не он правит в этом городе, не он Великий герцог Тосканский!.. Бьянка чуть не рассмеялась в голос. Достанься трон ему, этот ханжа в один миг сложил бы с себя обеты!

– Пью за царственную чету! – провозгласил Фердинандо.

Ей кубка почему-то не предложили. Бьянке уже не хотелось вина, но она вспыхнула, метнула растерянный взгляд на мужа: унижение! Ей показали ее место! Она всего лишь женщина… к тому же так и не родившая Флоренции наследника!

Франческо ободряюще улыбнулся, протянул ей наполовину опустошенный бокал:

– За мою царственную жену! – провозгласил он.

Она засмеялась и одним махом опорожнила кубок до дна. Голова кружилась. Казалось, стены пиршественного зала уже не золотистые, как ее волосы, в которые еще не вплелась седина, а кроваво-красные… А, это солнце заходит! Как жарко натоплено!

– Жарко! – сказала она мужу и почувствовала, что внутри у нее страшно печет, а снаружи кожа покрывается холодным, липким потом. – Франческо, – растерянно вымолвила она. – Мне нехорошо… Отвези меня домой, Франческо!

Он держал ее за руку, когда она умирала. Он тоже умирал, как и желал умереть всю жизнь – рядом с любимой, глаза в глаза. Они могли умереть совсем старыми, дряхлыми и выжившими из ума… умереть, став обузой всем… умереть поодиночке – сначала ушел бы кто-то один, а второй остался бы его оплакивать и горевать.

– Будь благословен, брат… ты сделал для нас так много! – прошептал герцог Тосканский.

– Бредит, – сказал лекарь.

Франческо крепче сжал руку любимой. Вдвоем – это совсем не страшно! Обопрись на меня, Бьянка! Обопрись на меня, потому что ты всегда была для меня опорой, теперь же я поведу тебя, и я тебя не отпущу! Ни на земле, ни на небе – ты всегда будешь со мной! Мы всегда будем вдвоем, Бьянка!

Уточка утирала слезы, катящиеся по ее округлому личику, и всхлипывала:

– Ужасный век, ужасные сердца! Кто это сказал?

– Пушкин. – Я протянул Ирочке платок, и она высморкалась. Носик у нее покраснел, как и веки, – удивительно, что эта девушка так расстроилась! И от чего? От драмы, которая произошла пять веков назад?

– Зачем он их убил?! – все не могла угомониться та, которая непременно желала первой прочесть новую главу, – и вот… прочла!

– Он не любил брата и не любил его жену. Их никто во Флоренции не любил.

– Неправда-а-а… – с некоторым даже подвыванием в голосе промолвила Ирочка. – Вот непра-а-авда-а-а… – Она вновь заревела.

– Ира, ну нельзя же так! – воскликнул я. – Что тебе Гекуба? Откуда эти неумеренные слезы?

– Их не любили, потому что они были не как все! – твердо заявила чувствительная девица, прерывисто всхлипывая и медленно возвращаясь к жизни.

– Водички выпей… Больше ничего тебе не дам читать!

– Мы так не договаривались!

– Да мы никак не договаривались!

Желтая Уточка перестала плакать, осушила слезы платочком и… надулась.

– У меня и так тут никаких развлечений нет! Если не считать гольфа… Но это даже и не развлечение! А почти как работа, да!

– А как Даниил? – спросил я осторожно.

– Он говорит, что к гольфу совершенно охладел и что это не его! Он теперь рыбу ловит. Не понимаю, что это вообще за занятие!

Я вспомнил свою прошлогоднюю рыбалку, единственную в жизни, когда я пришел не ловить, а подслушивать разговоры, и что из этого вышло. И сказал, пожав плечами:

– Ну, мы с тобой тоже можем пойти на рыбалку. Это входит в пакет «все включено».

– А что потом с рыбой делать? Она же живая!

– Можем обратно выпустить, если захочешь. А можем и съесть. Повар нам ее приготовит.

– Я подумаю. – Ирочка все еще была под впечатлением прочитанного: двойное убийство герцога Тосканского и его жены спроецировалось на несчастную форель, которую все равно кто-то поймает и съест, – для этого ее тут и выращивают. Так почему бы нам ее не поймать? У меня сегодня выходной… А и в самом деле, поведу-ка я Уточку на рыбалку!

– Лев Вадимович, к вам можно?

– Не заперто! – крикнул я.

– О, вы не один!..

– Ирина… Павловна, да! Николай Николаич, – представил я находящихся в комнате друг другу.

– Еще раз простите, я не знал, что вы не один!

– Николай Николаевич, мы с Ириной Павловной просто беседовали о литературе, – насмешливо сказал я, а Ирочка почему-то густо покраснела.

– Да, – пискнула она. – О литературе! И об истории… немножко.

– М-да… Лев Вадимович вечно попадает во всякие истории!

Нет, он таки ядовитый старикашка! Ядовитый! Как мухомор! Нет, даже хуже – как синильная кислота!

– Однако я зашел по делу… не смею вас отвлекать от литературы и от истории, – расшаркался синильный Ник Ник, – но не видели ли вы Лин, Лев Вадимович?

При этом он так пристально взглянул на меня, а в его словах мне почудился такой скрытый подтекст, что меня тоже бросило в жар. Теперь красными стали мы оба.

– Очень жарко, – тоненьким девчачьим голоском сказала Уточка и обмахнулась моей рукописью.

Что сказать? Что я видел Лин и, более того, видел ее практически голой? И что она при этом пыталась меня соблазнить? Или сказать, что вовсе не видел? Но, возможно, у Светки после прошлогоднего происшествия камеры наблюдения теперь натыканы на каждом углу, и поэтому доказать, что мы с Лин вчера встречались, причем неоднократно, будет раз плюнуть?!

– Сегодня не видел, – наконец выкрутился я. – Но, возможно, она куда-то уехала… или гуляет… рыбу ловит!

– Лин? Рыбу?! – Брови Ник Ника взлетели так высоко, что почти скрылись в густой, хорошо подстриженной и элегантной седой шевелюре. – Лин и рыба! – фыркнул он. – Две вещи несовместные… если это не рыба в суси или сасими!

– Я тоже хочу попробовать ловить рыбу, – робко произнесла Ирочка. Должно быть, она интуитивно понимала, что разговор меня напрягает, и хотела таким образом разрядить атмосферу.