Распахни врата полуночи - Наталья Калинина

Старик закручинился, и мне показалось, что он вот-вот заплачет. Я почувствовала беспокойство: а если ему станет плохо?! До поселка еще спускаться и спускаться.

– Пако… – тронула я старика за худое плечо. – Пако, погодите…

– Но пасаран! – вдруг воинственно воскликнул он, выбрасывая вверх кулак. В глазах его, яростно поблескивающих за толстыми стеклами очков, не было и намека на слезы и печаль. Старик уже перескочил в другой кадр фильма, который прокручивала его память.

– Идиоты! Варвары! – выплевывал он ругательства, грозя кулаком кому-то невидимому. И так же резко вдруг успокоился и зашаркал себе по дороге вверх.

Ну и как тут быть?!

Но две вещи я уяснила: первое, что стеклянную фигурку кошки сделал Пако. И второе, Ана Мария приходила к скале со своими печалями. Что ее, счастливо вышедшую замуж по любви, могло огорчать? Пако предположил, что просила девушка молодости. Но двадцатилетней ли девушке грустить об этом? Нет, тут было что-то другое. Тоска по родным? Не исключено. Что еще могло огорчать молодую девушку? Красота, любовь, дорогой человек у нее имелись. Бедность? Не знаю, насколько была корыстна Ана Мария.

А может, любовь ушла? Ведь история закончилась тем, что Ану Марию застали во время свидания с братом Рамона. Интуиция подсказывала, что причину нужно было искать здесь. Может, коварная девушка охладела к мужу и воспылала чувствами к его брату, к тому же более состоятельному? Предположения, все предположения…

Когда я уже спустилась с горы, мне вдруг вспомнился рассказ Рауля, а вернее, одна деталь, которую я поначалу упустила. Ребенок у Аны Марии и Рамона родился лишь через несколько лет брака. А вдруг причина горя девушки была в том, что они с мужем никак не могли зачать ребенка? О чем еще может так горевать замужняя женщина? Какое заветное желание поверяет божествам в надежде на его исполнение?

Воскресенье я провела с семьей соседей: наслаждалась общением, вкусной едой, игрой с маленьким внуком Кармен и Хуана. День пролетел незаметно, и спала я в ту ночь так мирно, так сладко, как не спала уже очень давно.

Разбудил меня стук в дверь. Я с трудом открыла глаза, увидела, что утро за окном еще не напиталось красками, заретушированное, будто не умытое, и перевела взгляд на часы. Так и есть, начало седьмого. Кому я понадобилась в такую рань?

Я завернулась в простыню и, зевая, потопала открывать.

– Ой! – От неожиданности я проснулась и смутилась до краски на щеках от своего неприбранного вида. Потому что на пороге стоял Рауль – бодрый, свежий, веселый, невероятно привлекательный в обтягивающей торс светлой футболке, оттеняющей загар, и длинных джинсовых шортах.

– Привет, сонная принцесса! Можно войти?

Я посторонилась, пропуская его. Рауль прошел в гостиную и без приглашения опустился в кресло, тогда как я все еще стояла, напоминая в своей простыне древнегреческую статую.

– Тебе идет! – пошутил он, кивая на мое «одеяние».

Я поплотнее завернулась в простыню и с опозданием поняла, что так еще больше «обнажилась»: ткань была слишком тонкая и, туго обтянутая вокруг фигуры, не маскировала, а подчеркивала ее. Вот черт!

– Извини за столь ранний визит, но мне хотелось сделать тебе сюрприз.

– Он удался, – хрипло выдохнула я. – Мог бы, правда, начать с серенады под окном. Это дало бы мне время привести себя в порядок.

Рауль рассмеялся, запрокинув голову. Потом развел руками:

– Я приходил вчера вечером, но не застал тебя. А телефон ты мне не оставила.

– Ты и не спрашивал, – усмехнулась я. – Впрочем, телефона у меня и нет – забыла на фабрике.

– На фабрике? – удивился он. – Что ты там делала?

Я рассказала Раулю о котенке, умолчав о страшной фигуре в плаще.

– Странно, ворота закрыты, как ты проникла внутрь?

– Не знаю. В тот вечер ворота, похоже, были открыты. Правда, когда я попыталась вернуться и поискать телефон, нашла их запертыми.

– Мы поищем твой телефон вместе. Потом. А сейчас я хочу тебя кое-куда свозить. Покажу тебе чудесные места. Сегодня – день отдыха! Забудь о фабриках, родственниках, историях из прошлого и просто насладись этим днем. Я подумал, что тебе, вероятно, скучно находиться постоянно в Санроке, тогда как погода просто благоволит тому, чтобы поехать поздороваться с морем. Ну как? Едем?

– Едем! – обрадовалась я. – А почему так рано?

– Потому что я хочу свозить тебя на свой самый любимый пляж. Ехать туда почти два часа, и всю прелесть его можно понять лишь рано утром – когда он еще пустой, отдохнувший после ночи. Позавтракаем там же.

Я собралась быстро: полотенце, очки, крем. Надела купальник и сверху – майку и шорты.

– На чем поедем? – спросила я, появляясь перед Раулем.

– На мотоцикле. Не испугаешься?

Испугалась бы – с кем-нибудь другим. Но с ним мне было все равно, на чем ехать – на мотоцикле ли, на звездолете, на метле или просто идти пешком.

– Нет! – уверенно ответила я.

А Рауль вдруг шагнул ко мне и взял мое лицо в ладони:

– Изумительные глаза, – прошептал он. – Невероятные! Это о них говорится в моей песне. Странное ощущение – будто я писал ту песню о тебе и для тебя…

Но не успела я что-либо ответить, как он уже опустил руки и, развернувшись, вышел на улицу.

Все же я несколько поторопилась, считая, будто поездка на мотоцикле не произведет на меня особого впечатления. Первое время я сидела за Раулем, судорожно обнимая его за талию и зажмурившись от страха. Где-то минут через пятнадцать езды осмелилась открыть глаза. И только через полчаса понемногу начала наслаждаться «полетом».

Через два часа, как Рауль и обещал, мы приехали на место.

– Ну как? – с плохо скрываемым волнением, будто ему действительно было очень важно, чтобы пляж мне понравился, спросил он.

Я ответила не сразу. Дыхание сковало восхищение, когда я с высоты горы, на которой мы находились, оглядела окрестности.

Теперь я знаю, как выглядит мой персональный рай. Это маленький безлюдный пляж, сияющий золотом в лучах утренного солнца. Затерявшийся меж двух живописных скал, верхушка одной из которых украшена, будто короной, развалинами настоящего древнего замка. Это то место, где вода кристально-прозрачная, а берег вылизан волнами до леденцового блеска. Где белый песок такой мелкий и мягкий, будто мука. Где на синем бархате морского полотна белеют вдалеке треугольники парусников. Где дуновение ветра такое ласковое, как прикосновение материнской ладони.

Рауль позаботился и о завтраке: достал из багажника мотоцикла, помимо своего рюкзака с вещами и моего пакета, переносную сумку-холодильник с приготовленными бутербродами и прохладительными напитками. Мы не стали сразу спускаться к пляжу, вначале позавтракали, укрываясь в тени низкорослых сосен, растущих на скале и наблюдая за полетом упитанных чаек. Без слов, переглядываясь с красноречивыми улыбками.